Статья 178 гк: ГК РФ Статья 178. Недействительность сделки, совершенной под влиянием существенного заблуждения

1) сторона допустила очевидные оговорку, описку, опечатку и т.п.;

2) сторона заблуждается в отношении предмета сделки, в частности таких его качеств, которые в обороте рассматриваются как существенные;

3) сторона заблуждается в отношении природы сделки;

4) сторона заблуждается в отношении лица, с которым она вступает в сделку, или лица, связанного со сделкой;

5) сторона заблуждается в отношении обстоятельства, которое она упоминает в своем волеизъявлении или из наличия которого она с очевидностью для другой стороны исходит, совершая сделку.

3. Заблуждение относительно мотивов сделки не является достаточно существенным для признания сделки недействительной.

4. Сделка не может быть признана недействительной по основаниям, предусмотренным настоящей статьей, если другая сторона выразит согласие на сохранение силы сделки на тех условиях, из представления о которых исходила сторона, действовавшая под влиянием заблуждения. В таком случае суд, отказывая в признании сделки недействительной, указывает в своем решении эти условия сделки.

5. Суд может отказать в признании сделки недействительной, если заблуждение, под влиянием которого действовала сторона сделки, было таким, что его не могло бы распознать лицо, действующее с обычной осмотрительностью и с учетом содержания сделки, сопутствующих обстоятельств и особенностей сторон.

Сторона, по иску которой сделка признана недействительной, обязана возместить другой стороне причиненный ей вследствие этого реальный ущерб, за исключением случаев, когда другая сторона знала или должна была знать о наличии заблуждения, в том числе если заблуждение возникло вследствие зависящих от нее обстоятельств.

Сторона, по иску которой сделка признана недействительной, вправе требовать от другой стороны возмещения причиненных ей убытков, если докажет, что заблуждение возникло вследствие обстоятельств, за которые отвечает другая сторона.

Открыть полный текст документа

Статья 178 ГК РФ с комментариями — Недействительность сделки, совершенной под влиянием существенного заблуждения

1. Сделка, совершенная под влиянием заблуждения, может быть признана судом недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения, если заблуждение было настолько существенным, что эта сторона, разумно и объективно оценивая ситуацию, не совершила бы сделку, если бы знала о действительном положении дел.

2. При наличии условий, предусмотренных пунктом 1 настоящей статьи, заблуждение предполагается достаточно существенным, в частности если:

1) сторона допустила очевидные оговорку, описку, опечатку и т. п.;
2) сторона заблуждается в отношении предмета сделки, в частности таких его качеств, которые в обороте рассматриваются как существенные;
3) сторона заблуждается в отношении природы сделки;
4) сторона заблуждается в отношении лица, с которым она вступает в сделку, или лица, связанного со сделкой;

3. Заблуждение относительно мотивов сделки не является достаточно существенным для признания сделки недействительной.

4. Сделка не может быть признана недействительной по основаниям, предусмотренным настоящей статьей, если другая сторона выразит согласие на сохранение силы сделки на тех условиях, из представления о которых исходила сторона, действовавшая под влиянием заблуждения. В таком случае суд, отказывая в признании сделки недействительной, указывает в своем решении эти условия сделки.

5. Суд может отказать в признании сделки недействительной, если заблуждение, под влиянием которого действовала сторона сделки, было таким, что его не могло бы распознать лицо, действующее с обычной осмотрительностью и с учетом содержания сделки, сопутствующих обстоятельств и особенностей сторон.

6. Если сделка признана недействительной как совершенная под влиянием заблуждения, к ней применяются правила, предусмотренные статьей 167 настоящего Кодекса.

Сторона, по иску которой сделка признана недействительной, обязана возместить другой стороне причиненный ей вследствие этого реальный ущерб, за исключением случаев, когда другая сторона знала или должна была знать о наличии заблуждения, в том числе если заблуждение возникло вследствие зависящих от нее обстоятельств.

Сторона, по иску которой сделка признана недействительной, вправе требовать от другой стороны возмещения причиненных ей убытков, если докажет, что заблуждение возникло вследствие обстоятельств, за которые отвечает другая сторона.

Комментарий к статье 178 Гражданского Кодекса РФ

1. Сделка, совершенная под влиянием заблуждения, перестает отвечать признакам сделки, ибо выражает волю ее участников неправильно, искаженно и, соответственно, приводит к иному результату, нежели тот, который они имели в виду. В интересах защиты прав ГК предусматривает возможность признания такой сделки недействительной по иску заблуждавшейся стороны, которой может быть как гражданин, так и юридическое лицо.

2. В п. 1 названы случаи заблуждения, имеющие существенное значение, и этот перечень следует считать исчерпывающим, ибо широкая трактовка существенного заблуждения ставит под угрозу устойчивость имущественного оборота и надежность сделок.

3. Заблуждение должно иметь место на момент совершения сделки и быть существенным. При этом оно может выражаться как в неправильном представлении о названных в ст. 178 обстоятельствах, так и незнании их (Бюллетень ВС РСФСР. 1986. N 4. С. 9).

4. Существенность заблуждения в случае спора оценивает суд с учетом всех обстоятельств дела.

5. Причины существенного заблуждения значения не имеют: ими могут быть вина самого участника сделки, неправильное поведение его контрагента и третьих лиц, а также иные сопровождающие заключение сделки обстоятельства. Это вытекает из смысла ст. 178 и подтверждается текстом абз. 2 п. 2 данной статьи.

6. Согласно п. 1 статьи не является существенным заблуждение относительно мотивов сделки. Мотивы лежат вне сделки, они разнообразны и индивидуальны, и учет их при определении действительности сделки создавал бы неустойчивость имущественного оборота.

Равным образом не должно признаваться существенным заблуждением неправильное представление о правах и обязанностях по сделке. Законы должны быть известны каждому, и ссылка на их незнание не может признаваться основанием для оспаривания заключенных сделок.

7. Существенное заблуждение следует отличать от обмана, наличие которого влечет иные правовые последствия (об обмане см. ст. 179 ГК и коммент. к ней).

8. В случае признания сделки недействительной ввиду наличия существенного заблуждения применяются правила п. 2 ст. 167, т.е. взаимная реституция (см. коммент. к этой статье). Кроме того, допускается заявление сторонами требования о возмещении причиненного реального ущерба (но не упущенной выгоды — см. ст. 15 ГК), взыскание которого зависит от причин заблуждения и виновности в действиях сторон.

Если заблуждение возникло по вине обоих участников сделки, следует считать возможным применение так называемой смешанной ответственности на основании правил п. 1 ст. 404 ГК и распределять реальный ущерб между сторонами соответственно степени их вины (см. коммент. к этой статье).

Комментарий к Ст. 178 ГК РФ

Статья 178. Недействительность сделки, совершенной под влиянием заблуждения

Комментарий к Ст. 178 ГК РФ:

1. Сделки, совершенные под влиянием заблуждения, относятся к сделкам с пороком внутренней воли, поскольку последняя сформировалась в условиях искаженного представления лица об обстоятельствах, имеющих существенное значение для заключения сделки. Внешне такие сделки обычно выглядят вполне законными, волеизъявление в них полностью соответствует внутренней воле, однако в действительности участвующие в них лица действуют под влиянием ошибочных представлений и вовсе не желают достижения тех правовых последствий, которые будут достигнуты в результате совершения сделки.

Игнорирование подлинной воли лица, совершившего сделку под влиянием заблуждения, было бы несправедливым. Однако признавать недействительными любые сделки, в которых внутренняя воля сформировалась под воздействием искаженных представлений о действительности, было бы тоже неправильно. Очевидно, что в защите нуждаются интересы и другой стороны в сделке, которая нередко вообще не могла предположить, что ее контрагент действовал под влиянием заблуждения. Кроме того, процесс формирования внутренней воли, как и ее подлинное содержание, — явления весьма субъективные, которые не поддаются контролю со стороны других участников оборота. Ставить действительность сделки в зависимость от того, что заявляет о своей подлинной воле один из ее участников, невозможно, поскольку это подрывало бы стабильность гражданского оборота и открывало бы широкие возможности для злоупотреблений.

Учитывая все эти обстоятельства, комментируемая статья ставит возможность оспаривания рассматриваемых сделок в достаточно жесткие рамки.

2. Прежде всего, основанием для признания сделки недействительной на основании ст. 178 может служить не всякое, а лишь существенное заблуждение. Хотя аналогичное указание содержалось в российском законодательстве и раньше (см. ст. 32 ГК 1922 г., ст. 57 ГК 1964 г.), действующий ГК впервые раскрыл понятие существенного заблуждения, отнеся к нему заблуждение относительно: а) природы сделки; б) тождества ее предмета; в) таких качеств ее предмета, которые значительно снижают возможности его использования по назначению.

При этом под заблуждением относительно природы сделки понимается несоответствие достигнутого результата той цели, к которой стремился и которая имелась в виду участником, действовавшим под влиянием заблуждения. Иными словами, вместо одной сделки, которую желала заключить одна из сторон (например, вместо договора хранения), стороны в действительности совершили иную сделку (например, договор аренды). Природа (характер) сделки — это совокупность признаков, позволяющих отличить один тип сделки от другого. Поэтому если заблуждение касалось не типа сделки, а каких-то ее отдельных условий (например, возмездности, срока и т.д.), комментируемая статья применению не подлежит.

Заблуждение относительно тождества предмета сделки означает, что одна или обе стороны сделки имели ошибочное представление о том, что представляет собой в действительности ее предмет. Так, стороны договора купли-продажи экземпляра произведения изобразительного искусства могли заблуждаться относительно его подлинности; заказчик услуги мог иметь ошибочное представление о ее характере и т. п.

В качестве существенного рассматривается также заблуждение относительно качеств предмета, но лишь при условии, если последние значительно снижают возможности его использования по назначению. В данном случае налицо ситуация, когда сделка заключена в отношении того предмета, который имелся в виду, но сам этот предмет не обладает теми качествами, в которых нуждается участник сделки. Примером может служить приобретение объекта, который по своим техническим показателям несовместим с техническими устройствами покупателя.

Бесплатная юридическая консультация по телефонам:

Последний вид заблуждения надлежит отличать от случая нарушения условия о качестве. Если предмет по условиям договора в соответствии с требованиями закона или обычно предъявляемыми требованиями должен иметь определенные качественные характеристики, но фактически ими не обладает, налицо нарушение обязательства, влекущее за собой соответствующие последствия.

Особые правовые последствия наступают и тогда, когда продавец при заключении договора был поставлен покупателем в известность о конкретных целях приобретения товара, но несмотря на это, передал покупателю товар, не пригодный для использования в соответствии с указанными целями. В данном случае основания для применения ст. 178 отсутствуют и наступают последствия, предусмотренные ст. 475 ГК РФ.

3. Перечень оснований для признания сделки недействительной как заключенной под влиянием существенного заблуждения является исчерпывающим. Видимым преимуществом такого подхода является определенность в возможностях оспаривания данного вида сделок.

Несмотря на это, данное решение небесспорно, поскольку лишает участников оборота права ссылаться на иные основания, даже если последние имеют для них существенное значение (например, бесспорно, что для некоторых видов сделок заблуждение в субъекте является существенным). Поэтому более целесообразно было бы придать указанному перечню примерный характер.

При реализации этого предложения более оправданным выглядело бы указание абз. 2 п. 1 ст. 178 на то, что заблуждение относительно мотива сделки не имеет существенного значения. Сейчас оно является излишним в связи с исчерпывающим перечнем тех видов заблуждений, которым придается юридическое значение. Само по себе данное положение никаких сомнений не вызывает в связи с тем, что мотив лежит за пределами состава сделки, а стабильность гражданского оборота не может ставиться в зависимость от того, по каким побудительным причинам его участники вступают в договорные отношения друг с другом. Это тем более оправданно, что закон предоставляет участникам оборота возможность придать мотиву юридическое значение, заключив условную сделку.

4. Обстоятельства, служащие основаниями для признания рассматриваемой сделки недействительной, следует отличать от причин возникновения заблуждения. Для оспаривания сделки последние не имеют никакого значения. Заблуждение может быть результатом собственных ошибочных представлений заблуждавшегося, может возникнуть под воздействием поведения контрагента или действий третьих лиц, а также любых внешних обстоятельств. Важно лишь, чтобы не было преднамеренного введения лица в заблуждение, т.е. обмана, поскольку в этом случае сделка должна квалифицироваться по ст. 179 ГК РФ.

Вместе с тем причины заблуждения подлежат учету при применении последствий недействительности рассматриваемой сделки.

5. В качестве общего последствия недействительности сделки, совершенной под влиянием заблуждения, выступает взаимная реституция, т.е. возврат сторонами друг другу всего полученного по сделке. При этом правом на предъявление иска обладает лишь тот участник сделки, который действовал под влиянием заблуждения. Если в таком положении находились обе стороны сделки, в качестве истца может выступать любая из них.

Дополнительным последствием недействительности сделки служит возмещение одной стороной сделки причиненного другой стороне реального ущерба (абз. 2 п. 2 ст. 178). Закон исходит из того, что такая обязанность лежит на том участнике сделки, который действовал под влиянием заблуждения. При этом не имеет значения, имеется ли вина данной стороны в возникновении заблуждения: даже если заблуждение возникло по обстоятельствам, не зависящим от заблуждавшейся стороны, она должна возместить другой стороне реальный ущерб.

По-иному складывается ситуация, если заблуждение возникло по вине другой стороны сделки. Во-первых, ее вина в возникновении заблуждения должна быть доказана заблуждавшейся стороной. Во-вторых, имеет значение форма ее вины. Если она действовала умышленно, налицо обман, в силу чего сделка квалифицируется по ст. 179 ГК РФ. Поэтому вина данной стороны должна иметь форму неосторожности.

По смыслу закона в случае возникновения заблуждения по вине обеих сторон подлежат применению правила закона о смешанной ответственности (ст. 404 ГК РФ).

Статья 178. Недействительность сделки, совершенной под влиянием существенного заблуждения

1. Сделка, совершенная под влиянием заблуждения, может быть признана судом недействительной по иску стороны, действовавшей под влиянием заблуждения, если заблуждение было настолько существенным, что эта сторона, разумно и объективно оценивая ситуацию, не совершила бы сделку, если бы знала о действительном положении дел.

2. При наличии условий, предусмотренных пунктом 1 настоящей статьи, заблуждение предполагается достаточно существенным, в частности если:
1) сторона допустила очевидные оговорку, описку, опечатку и т. п.;
2) сторона заблуждается в отношении предмета сделки, в частности таких его качеств, которые в обороте рассматриваются как существенные;
3) сторона заблуждается в отношении природы сделки;
4) сторона заблуждается в отношении лица, с которым она вступает в сделку, или лица, связанного со сделкой;
5) сторона заблуждается в отношении обстоятельства, которое она упоминает в своем волеизъявлении или из наличия которого она с очевидностью для другой стороны исходит, совершая сделку.

3. Заблуждение относительно мотивов сделки не является достаточно существенным для признания сделки недействительной.

4. Сделка не может быть признана недействительной по основаниям, предусмотренным настоящей статьей, если другая сторона выразит согласие на сохранение силы сделки на тех условиях, из представления о которых исходила сторона, действовавшая под влиянием заблуждения. В таком случае суд, отказывая в признании сделки недействительной, указывает в своем решении эти условия сделки.

5. Суд может отказать в признании сделки недействительной, если заблуждение, под влиянием которого действовала сторона сделки, было таким, что его не могло бы распознать лицо, действующее с обычной осмотрительностью и с учетом содержания сделки, сопутствующих обстоятельств и особенностей сторон.

6. Если сделка признана недействительной как совершенная под влиянием заблуждения, к ней применяются правила, предусмотренные статьей 167 настоящего Кодекса.

Сторона, по иску которой сделка признана недействительной, обязана возместить другой стороне причиненный ей вследствие этого реальный ущерб, за исключением случаев, когда другая сторона знала или должна была знать о наличии заблуждения, в том числе если заблуждение возникло вследствие зависящих от нее обстоятельств.

Сторона, по иску которой сделка признана недействительной, вправе требовать от другой стороны возмещения причиненных ей убытков, если докажет, что заблуждение возникло вследствие обстоятельств, за которые отвечает другая сторона.

Комментарий к статье 178 Гражданского Кодекса РФ

1. Сделка, совершенная под влиянием заблуждения, перестает отвечать признакам сделки, ибо выражает волю ее участников неправильно, искаженно и, соответственно, приводит к иному результату, нежели тот, который они имели в виду. В интересах защиты прав ГК предусматривает возможность признания такой сделки недействительной по иску заблуждавшейся стороны, которой может быть как гражданин, так и юридическое лицо.

2. В п. 1 комментируемой статьи названы случаи заблуждения, имеющие существенное значение, и этот перечень следует считать исчерпывающим, ибо широкая трактовка существенного заблуждения ставит под угрозу устойчивость имущественного оборота и надежность заключаемых сделок.

3. Заблуждение должно иметь место на момент совершения сделки и быть существенным. При этом оно может выражаться как в неправильном представлении о названных в ст. 178 обстоятельствах, так и в их незнании (Бюллетень ВС РСФСР, 1986, N 4, с. 9).

4. Характер заблуждения в случае спора оценивает суд с учетом всех обстоятельств дела. Так, судебная практика не признавала существенным заблуждением наличие в предмете сделки — обмениваемом жилом помещении — незначительных и легкоустранимых дефектов (Бюллетень ВС РСФСР, 1975, N 1, с. 1, 2). Обоснованность этой практики ныне подтверждается четкой редакцией п. 1 ст. 178.

5. Причины существенного заблуждения значения не имеют: ими могут быть вина самого участника сделки, неправильное поведение его контрагента и третьих лиц, а также иные сопровождающие заключение сделки обстоятельства. Это вытекает из смысла ст. 178 и подтверждается текстом абз. 2 п. 2 данной статьи.

6. Согласно п. 1 статьи не является существенным заблуждение относительно мотивов сделки, т.е. побудительных представлений в отношении выгодности и целесообразности состоявшейся сделки. Мотивы лежат вне сделки, они разнообразны и индивидуальны, и учет их при определении действительности сделки создавал бы крайнюю неустойчивость имущественного оборота.

Равным образом не должно признаваться существенным заблуждением неправильное представление о правах и обязанностях по сделке. Законы должны быть известны каждому, и ссылка на их незнание не может служить основанием для оспаривания заключенных сделок. Исключением является названное в п. 1 комментируемой статьи существенное заблуждение относительно природы (но не объема прав) сделки.

7. Существенное заблуждение следует отличать от обмана, наличие которого влечет иные правовые последствия (об обмане см. ст. 179 и коммент. к ней).

8. В случае признания сделки недействительной ввиду наличия существенного заблуждения применяются правила п. 2 ст. 167 ГК, т.е. взаимная реституция (см. коммент. к этой статье). Кроме того, допускается заявление сторонами требования о возмещении причиненного реального ущерба (но не упущенной выгоды — см. ст. 15 ГК), взыскание которого зависит от причин заблуждения и виновности в действиях сторон.

Если заблуждение возникло по вине обоих участников сделки, следует считать возможным применение т. н. смешанной ответственности на основании правил п. 1 ст. 404 ГК и распределять реальный ущерб между сторонами соответственно степени их вины (см. коммент. к этой статье).

Другой комментарий к статье 178 ГК РФ

1. Под заблуждением принято понимать неправильное, ошибочное, не соответствующее действительности представление лица об элементах совершаемой им сделки. Внешнее выражение воли в таких случаях не соответствует ее подлинному содержанию. Покупка подлинника картины, которая оказывается копией, получение в оплату товара фальшивых денег, приобретение жилого дома, не пригодного для проживания, и тому подобные случаи свидетельствуют о том, что результат по сделке не соответствует действительной воле стороны.

Однако заблуждение может относиться к различным обстоятельствам. Например, участник может иметь неправильное представление о действительных мотивах продажи квартиры (нежелание переехать в другую местность, плохие отношения с соседями, антиобщественное поведение соседей, технические недостатки здания либо оборудования, создающие неудобства для лица, проживающего в квартире, и т. д.). Одни заблуждения относятся к сделке, к одному из ее условий, другие — нет.

Закон гласит: заблуждение относительно мотивов сделки не имеет существенного значения. Так, сторона, заключившая с муниципальным предприятием договор на отпуск и потребление электрической энергии, потребовала признать его недействительным, поскольку, заключая его, она рассчитывала, что ей на баланс будут переданы жилые дома, обеспечиваемые электроэнергией по данному договору. ВАС РФ счел это заблуждение не имеющим существенного значения для сделки энергоснабжения, поскольку стороной по данному договору может быть не только балансодержатель, но и организация, осуществляющая по договору обслуживание, эксплуатацию, ремонт и содержание жилых домов (Постановление Президиума ВАС РФ от 24.02.1998 N 5463/97).

Чтобы сделка могла быть признана недействительной, заблуждение должно существовать уже в момент совершения сделки и иметь существенное значение для ее совершения. Фразу «заключенная под влиянием заблуждения» можно понимать так, что такое заблуждение налицо тогда, когда оно касается условия, без которого сделка не была бы совершена (по формуле: нет заблуждения — нет сделки). Зная о том, что картина является копией, квартира — непригодной для проживания и т.п., покупатель не совершил бы сделки.

Закон придает значение, во-первых, заблуждению относительно природы сделки: для стороны это сделка купли-продажи, а в действительности — передача в пожизненное владение. Законодатель ни в одной статье ГК не дает сведений о том, что нужно понимать под «природой сделки». В теории под юридической природой сделки принято понимать совокупность свойств (признаков, условий), характеризующих ее сущность. Природа сделки позволяет отличать один тип сделки от другого. Однако такое понимание совершенно недостаточно для целей практического применения. Вероятно, нужно относить к числу таких случаев совершение сделки, сходной по многим признакам, но существенно иной по правовым последствиям (поручение — комиссия — агентирование; купля-продажа — рента и т.п.), от той, которую сторона намеревалась совершить.

Во-вторых, существенным признается заблуждение относительно тождества предмета сделки. Под тождеством мы можем понимать полное совпадение реального предмета сделки с представлением о нем у стороны, совершающей сделку. Речь идет не столько о конкретных потребительских свойствах, технических данных и т.п., а о таких особенностях предмета, которые характеризуют его как вещь особого рода: подлинник, а не копию; жилой дом, а не дачу; автомобиль, а не мотоколяску; речное судно, а не лодку с мотором. При этом во внимание могут приниматься не только собственные качества предмета (вид, марка, модель), но и его происхождение, местонахождение и т.д. Проще говоря, покупатель по договору купли-продажи, арендатор по договору аренды, заказчик по договору подряда получают не ту вещь, которую они хотели бы получить.

В-третьих, существенное значение придается заблуждениям относительно таких качеств предмета сделки, которые значительно снижают возможности его использования по назначению. Тождества предмета может оказаться недостаточно для полного соответствия этого предмета намерениям стороны. Он может оказаться не новым, а подержанным, квартира может быть сырой и звукопроницаемой. Если такое несоответствие значительно снижает возможности его использования по назначению, сделка может быть признана недействительной. Судебная практика не относит к числу существенных заблуждений наличие в жилом помещении легкоустранимых дефектов: сторонам можно решить спор путем предъявления дополнительных требований по такой сделке, связанных с нарушением ее условий о предмете. Напротив, дефекты, затрудняющие либо значительно снижающие возможность использования его по назначению, таковыми признаются (промерзающие стены, непригодное оборудование и т.д.).

От заблуждений относительно качеств предмета сделки нужно отличать передачу предмета, качество которого не соответствует сделке. Если фактические свойства предмета не соответствуют свойствам, согласованным при совершении сделки, обычным свойствам предмета или заранее известному особому назначению предмета, то речь может идти не о признании сделки недействительной, а об ответственности за невыполнение ее условий. Законом о защите прав потребителей (ст. 12) предусмотрен случай такого заблуждения в результате недостоверной или неполной информации потребителя о товаре. В этой ситуации потребитель вправе расторгнуть договор и потребовать полного возмещения причиненных убытков. Формула «расторгнуть договор» означает, что законодатель признает его действительным. Предоставление информации о товаре составляет обязанность продавца по договору розничной купли-продажи. Несоответствие товара информации о нем представляет собой не просто введение покупателя в заблуждение, но нарушение условий свершенной сделки.

Свойства предмета в случаях, которые подпадают под действие комментируемой статьи, соответствуют договору, но не соответствуют намерениям (представлениям) стороны. Во-первых, у стороны может сложиться неправильное представление об известных и согласованных свойствах предмета. Например, размеры приобретенной вещи не позволяют доставить ее в жилое помещение покупателя, приобретенная деталь, прибор и т. п. оказываются несовместимы с оборудованием, имеющимся у покупателя. Во-вторых, у предмета могут обнаружиться «случайные» свойства, индивидуальные особенности, снижающие возможность использования по назначению не вообще, а для данной стороны конкретно, например наличие повышенного шума от работы рядом расположенного предприятия для больного покупателя квартиры, жилого дома. В-третьих, отсутствие у предмета особых качеств, которые сторона ошибочно предполагала существующими у всех предметов подобного рода и отсутствие которых снижает возможность данной стороны для использования по назначению, например отсутствие лифта в 7-этажном доме для пожилого покупателя или инвалида.

Перечень оснований для признания сделки недействительной носит исчерпывающий характер. ВАС РФ счел несущественным заблуждение главы фермерского хозяйства относительно источника кредитных ресурсов по кредитному договору с банком. Глава хозяйства желал получить кредит за счет государственных централизованных кредитных ресурсов и на льготных условиях, кредит же ему был выдан за счет централизованных кредитных ресурсов Агропромбанка. В результате заемщик лишился значительной части льгот, предоставляемых государством по централизованным кредитам. Основание для отказа — такое заблуждение не снижает возможности использования кредита по назначению.

2. Основным последствием признания недействительной сделки, совершенной под влиянием заблуждения, является двусторонняя реституция: каждая из сторон обязана возвратить другой в натуре все полученное по сделке либо, если возвращение в натуре невозможно, — возместить его стоимость в деньгах.

Причины заблуждения могут быть различны. Оно может возникнуть вследствие особого стечения обстоятельств, за которые ни одна из сторон в сделке не отвечает, а может быть вызвано действиями стороны, как противоправными, так и правомерными, как виновными, так и невиновными. В первом случае может иметь место просто «ошибка» заблуждающейся стороны. Ей достаточно было внимательно изучить выставленный на продажу товар, чтобы убедиться в том, что перед ней изделие не той фирмы, а другой, с похожим названием, других, а не нужных ему технических параметров и др. В других случаях стороны сами не знают истинных свойств предмета сделки. Например, российской судебной практике известны случаи многоходовых, сложных комбинаций «запуска» в обращение поддельных векселей. Сторона, которая приобретала его от другой не по правилам вексельного обращения, не по индоссаменту, а по договору купли-продажи (передача векселя оформлялась актом приема-передачи), не становилась, как правило, участником вексельного обязательства. После того как такой вексель изымался у нее органами следствия в качестве вещественного доказательства по делу, поскольку было доказано, что он был подделан работниками лица, указанного в качестве векселедателя, ей ничего другого не оставалось, как требовать признания договора купли-продажи недействительным по основаниям, предусмотренным комментируемой статьей (Постановление Президиума ВАС РФ от 01.06.1999 N 8595/98 <1>).

———————————
<1> ВВАС РФ. 1999. N 9.

Наконец, одна сторона может прямо либо косвенно способствовать созданию у другой стороны такого заблуждения.

Особенностью данного вида сделок является несущественность причин возникновения заблуждения для недействительности сделки. Важен сам факт такого заблуждения, если оно признается имеющим существенное значение. Другое дело — последствия недействительности такой сделки. Здесь эти причины приобретают решающее значение для применения к другой стороне дополнительных условий.

Сознавая то обстоятельство, что речь идет о риске, связанном с поведением одной из сторон, законодатель устанавливает разумные правила распределения этого риска. Сторона, по иску которой сделка признана недействительной, имеет право требовать от другой стороны возмещения реального ущерба, причиненного ей совершением сделки, если заблуждение произошло по вине другой стороны. В тексте закона не указана форма вины. Но если бы другая сторона умышленно вводила в заблуждение, то основанием признания недействительности сделки было бы не заблуждение, а обман, предусмотренный ст. 179 ГК. Очевидно, в данном случае речь идет о неосторожности, невнимательности, небрежности.

Если не было вины другой стороны, то совершивший сделку под влиянием заблуждения должен возместить этой стороне причиненный ей реальный ущерб. Отрицательные последствия признания сделки недействительной в этом случае несет тот, кто заблуждался.

Статья 178 ГК РФ 2016-2019. Недействительность сделки, совершенной под влиянием существенного заблуждения . ЮрИнспекция

Статья 178. Недействительность сделки, совершенной под влиянием существенного заблуждения

Комментарий к статье 178

1. Понятие заблуждения. ГК РФ допускает оспаривание сделки на основании заблуждения. Другое название для заблуждения в цивилистической традиции — ошибка.
В целом доктрина ошибки во многих европейских странах является одной из самых сложных и запутанных, порождая достаточно пеструю судебную практику, далеко не всегда сводимую к каким-то простым схемам. В то же время в российском праве какой-либо обширной судебной практики по данному вопросу не наблюдается. Поэтому данная доктрина до сих пор остается практически не разработанной.
Что же ГК РФ понимает под заблуждением? Точного ответа на этот вопрос в Кодексе нет. Из текста ст. 178 ГК РФ вытекают как минимум три признаваемых законом вида заблуждения.
Первое — заблуждение в отношении обстоятельств, влияющих на решение совершить сделку. Речь здесь идет о пороке воли. В сделках, совершенных под влиянием существенного заблуждения такого рода, воля, направленная на совершение сделки, соответствует волеизъявлению, но сама эта воля сформирована неправильно, на основании неправильных представлений о тех или иных обстоятельствах. Иначе говоря, дефектно сформированная воля позволяет при определенных условиях оспорить сделку. Подобная ошибка может выражаться в незнании тех или иных принципиальных обстоятельств или в обладании недостоверной информацией о таких обстоятельствах.
Второе — ошибка в процессе волеизъявления. В такой ситуации воля не поражена какими-то искажениями и опирается на достоверное знание об обстоятельствах, но ошибка происходит на стадии выражения воли, и в итоге волеизъявление не совпадает с волей стороны сделки. Например, речь может идти об ошибке в тождественности лица, выступающего другой стороной сделки, с тем лицом, совершить сделку с которым сторона собиралась.
Третье — это простые технические сбои в волеизъявлении. Речь идет об оговорке, описке или опечатке, упомянутых в п. 2 ст. 178 ГК РФ.
Объединение в рамках ст. 178 ГК РФ ошибок первых двух категорий с обычными техническими оговорками, описками и опечатками может вызывать вопросы.
1.1. Заблуждение и просчет. Статья 178 ГК РФ говорит о заблуждении в отношении обстоятельств, имевших место либо в прошлом, либо на момент совершения сделки. Те или иные обстоятельства, сложившиеся после совершения сделки, значения не имеют. Нельзя заблуждаться в будущих обстоятельствах, можно лишь сделать неточный прогноз, совершить просчет. Тот факт, что намерения стороны не оправдались в связи с возникновением тех или иных обстоятельств в будущем, не имеет отношения к ст. 178 ГК РФ: в силу укоренившейся традиции для признания сделки недействительной необходимо, чтобы порок имелся на момент ее совершения.
Тем не менее в судебной практике можно встретить парадоксальные примеры того, как суды игнорируют эту прописную истину. Например, в Определении КЭС ВС РФ от 14 сентября 2015 г. N 309-ЭС15-3840 суд признал недействительным на основании ст. 178 ГК РФ мировое соглашение в связи с тем, что заключившая его сторона просчиталась в отношении перспектив исполнения другой стороной в будущем своих устных обещаний на продолжение сотрудничества. Очевидно, что ошибка в прогнозе и подрыв разумных ожиданий не могут быть квалифицированы в качестве заблуждения, упомянутого в ст. 178 ГК РФ. Остается надеяться на то, что данная позиция не распространится в судебной практике.
1.2. Ошибка односторонняя и ошибка двусторонняя. Когда в заблуждении находилась лишь одна из сторон сделки, принято говорить об односторонней ошибке. Если же в заблуждении в отношении существенной для каждой из сторон информации находились оба контрагента, говорят о двусторонней (взаимной, обоюдной) ошибке. Например, если обе стороны договора купли-продажи картины исходили из того, что это копия некоего шедевра, а впоследствии выясняется, что картина подлинна, следует говорить об обоюдной ошибке. Если же об истинных качествах картины не знала лишь одна сторона, имеет место односторонняя ошибка. Также нельзя говорить об обоюдной ошибке в ситуации, когда соответствующая информация имела существенное значение лишь для одной из сторон и была абсолютно иррелевантна для другой стороны (о критерии существенности заблуждения см. п. 1.5 комментария к настоящей статье). Например, если покупатель покупает материал для использования при осуществлении строительных работ, не зная о том, что разрешение на строительство было за день до этого отменено, он заблуждается, но говорить об обоюдной ошибке нельзя, так как, даже если продавец, узнав от покупателя о планирующейся стройке, поверил этой информации, последняя для него никакого значения не имеет. Нельзя сказать, что продавец заблуждается: ведь он продал бы товар независимо от судьбы выданного разрешения на строительство. Все что интересует продавца — это готовность того или этого покупателя платить, а мотивы покупателей ему безразличны.
Оспаривание сделки по правилам ст. 178 ГК РФ возможно как при односторонней, так и при обоюдной ошибке. В то же время тип ошибки может влиять на некоторые особенности оспаривания (см. п. 1.7 комментария к настоящей статье).
1.3. Преимущества и недостатки института ошибки. Одна из основных причин придания договоренностям сторон силы государственного принуждения состоит в том, что добровольно совершенные сделки, как правило, обеспечивают взаимовыгодное сотрудничество, основанное на адекватной оценке сторонами условий сделки на предмет их соответствия интересам сторон. На этом зиждется рыночная экономика: участники экономического обмена, как правило, относительно лучше самостоятельно справляются с определением его условий, чем кто-либо посторонний (например, бюрократы некого государственного органа, ответственные за принятие решений в области оборота экономических благ в рамках плановой экономики). Но эта презумпция опровергается, если одна из сторон или обе стороны сделки взаимодействуют, руководствуясь неполной или искаженной информацией. В экономическом плане доктрина ошибки позволяет стороне освободиться от договора, который в силу заблуждения в отношении тех или иных значимых фактов или ошибки в изъявлении воли не обеспечивает взаимовыгодное и соответствующее интересам этой стороны сотрудничество. Так что экономическая логика в применении этой доктрины имеется.
Но при применении данной доктрины суд сталкивается с двумя опасностями.
Первая состоит в том, что достоверное выявление заблуждения является крайне сложным предприятием, так как требует ex post оценки судом тех знаний, которыми соответствующая сторона обладала при заключении договора (совершении односторонней сделки). Если дело оказалось в суде, то заинтересованная в оспаривании сделки сторона будет иметь стимулы искажать реальность, спекулятивно заявляя о заблуждении. Соответственно, положиться на ее заявления в отношении того, что она допустила ошибку, крайне сложно, если другая сторона будет возражать и настаивать на исполнении сделки. В итоге возникает вероятность вынесения ошибочного решения. Соответственно, применение доктрины заблуждения в целях оспаривания сделки может создать стимулы к недобросовестному оспариванию сделок, при совершении которых не было допущено никакой ошибки. Это способно дестабилизировать оборот.
Вторая опасность состоит в том, что аннулирование сделок с обратной силой нередко подрывает разумные ожидания другой стороны сделки, которая могла осуществить инвестиции в исполнение договора или иным образом изменить свою позицию, полагаясь на действительность совершенной сделки. Чем чаще сделки аннулируются по основаниям несовершенства доступной одной из сторон информации, тем более хрупкими становятся контрактные связи и тем выше риски для контрагентов.
Как представляется, с учетом вышеописанных опасностей интенсивного оспаривания сделок по причине ошибок положения комментируемой статьи должны применяться в самых редких и вопиющих случаях, но и полностью отвергать саму возможность аннулировать сделку по данному основанию было бы, видимо, неверно.
В итоге, конструируя правовой режим ошибки, законодатель пытается нащупать разумный компромисс, учесть все эти соображения pro и contra и выработать сбалансированное решение. Для сдерживания рисков бесконтрольного оспаривания сделок по ст. 178 ГК РФ вводятся ограничители. Некоторые из них закреплены в самой ст. 178 ГК РФ, а иные либо уже отражены, либо могут проявиться в судебной практике.
1.4. Ограничитель первый: очевидность заблуждения. Российская судебная практика de facto предъявляет к искам об оспаривании сделки по ст. 178 ГК РФ крайне высокие требования в плане доказывания очевидности имевшего место заблуждения. Это никогда не было закреплено expressis verbis в практике высших судов, но является своего рода неписаным правилом. Случаи, когда суды признают доказанным наличие существенного заблуждения, крайне редки. Этот тренд в целом обоснован. Крайне важно, чтобы право допускало оспаривание сделок по такому основанию только в самых вопиющих случаях, когда у суда нет никаких сомнений в наличии заблуждения. Иначе говоря, стандарт доказывания наличия ошибки фактически является и должен являться высоким. Любые сомнения суда в вопросе о том, имело ли место на самом деле заблуждение, следует толковать против гипотезы о наличии ошибки. Подобная сдержанность судов в применении доктрины заблуждения может значительно снизить риск судебной ошибки, стимулы к недобросовестному оспариванию вполне нормальных сделок и неоправданные судебные издержки сторон.
Недопустимость признания сделок недействительными в случаях, когда наличие ошибки суду при ретроспективной оценке обстоятельств совершения сделки неочевидно, снижает шансы на оспаривание сделки по данному основанию в сомнительных случаях и стимулирует проявлять большую внимательность именно ту сторону сделки, которая рискует испытать заблуждение. Такой подход в ряде случаев может привести к тому, что судебную защиту получит контракт с пороком воли, не влекущий взаимного выигрыша. Но в долгосрочной перспективе это способно принести куда больше пользы. Если каждый из контрагентов будет осознавать, что риск собственного заблуждения лежит на нем, это будет его стимулировать проявлять должную заботливость и осмотрительность и принимать решение о заключении договора (совершении иной сделки) на основе тщательно изученной информации, а также аккуратнее относиться к изъявлению своей воли. Обратное означало бы, что риск заблуждения одной стороны переносится на другую, в то время как последней предотвратить материализацию данного риска практически невозможно. В итоге в случае активного применения доктрины ошибки и частого оспаривания сделок по этому основанию риск подобного оспаривания начнет учитываться в цене договора. Так как стороне, чье возможное заблуждение может стать основанием для аннулирования договора, намного проще предотвратить такой риск или адекватно оценить вероятность собственного заблуждения, возложение данного риска на нее способно повлиять на цену значительно меньше. Сказанное особенно актуально в отношении сугубо коммерческих сделок, сторонами которых являются профессиональные предприниматели. Жалобы подобных участников оборота, осуществляющих свою деятельность на свой риск, на допущенные ошибки не должны вовсе отвергаться «на входе», но должны оцениваться судами с особой подозрительностью.
1.5. Ограничитель второй: существенность заблуждения и причинность. Другим важным ограничителем является фактор существенности заблуждения. Этот ограничитель прямо закреплен в законе. Как явствует из названия комментируемой статьи, не всякое заблуждение порочит сделку, а лишь существенное. Существенность заблуждения с 1 сентября 2013 г. получила законодательное определение в п. 1 ст. 178 ГК РФ: существенным является только такое заблуждение, при отсутствии которого сторона вообще не совершила бы сделку. Иначе говоря, только такое заблуждение имеет значение, которое предопределило совершение сделки, находится с ним в причинной связи. Если бы сделка была совершена и при отсутствии заблуждения, то, по мысли законодателя, юридически значимого, существенного заблуждения нет. Тот же критерий причинности отражен и в п. 1 ст. II.-7:201 Модельных правил европейского частного права.
В то же время данное определение, по-видимому, не очень удачно, его следует толковать расширительно и признавать существенным также такое заблуждение, при отсутствии которого сторона все равно заключила бы такую сделку, но на значительно отличающихся условиях. Так, Модельные правила европейского частного права предусматривают, что заблуждение тогда порочит сделку, когда, не испытывая влияние заблуждения, сторона не заключила бы договор или заключила бы его на совершенно иных условиях (п. 1 ст. II.-7:201). О том же говорит п. 1 ст. 3.2.2 Принципов УНИДРУА. Например, заблуждавшийся в авторстве принадлежащей ему картины продавец, возможно, все равно продал бы картину, если бы знал о том, что она написана известным художником, но по существенно иной цене. В пользу такого толкования говорит и п. 4 комментируемой статьи, позволяющий исцелить сделку, если контрагент заблуждавшейся стороны согласится на исполнение сделки на иных условиях (подробнее см. комментарий к п. 4 настоящей статьи).
При этом следует определить, совершило бы сделку именно то конкретное заблуждавшееся лицо, а не среднестатистический участник оборота. Например, если доказано, что для большинства участников оборота то или иное свойство предмета сделки не имеет значения и не повлияло бы на решение совершить сделку, это само по себе не блокирует оспаривание; важно определить, насколько данное свойство было принципиальным для этой конкретной стороны.
В этом плане между различными международными актами унификации частного права наблюдаются определенные расхождения. Статья 3.2.2 Принципов УНИДРУА говорит о том, что заблуждение является существенным, если «разумное лицо в такой же ситуации, что и заблуждавшаяся сторона», знай оно об истинном положении дел, не заключило бы договор или заключило бы его на существенно иных условиях. Статья же II.-7:201 Модельных правил европейского частного права отсылку к разумному лицу не содержит и требует определения, что сама сторона сделки не совершила бы вовсе или совершила бы ее на принципиально иных условиях, не будь этого заблуждения. Вариант, отраженный в последнем документе, кажется вполне приемлемым. Но при этом, как будет показано ниже, очевидное невежество стороны сделки и наличие у нее абсолютно иррациональных представлений о различных обстоятельствах, не является тем заблуждением, которое дает право на оспаривание сделки (см. п. 1.6 комментария к настоящей статье).
1.6. Ограничитель третий: неизвинительность заблуждения. Для признания заблуждения существенным необходимо еще одно важное дополнительное условие: заблуждавшаяся сторона должна вести себя разумно и объективно оценивать ситуацию. Если заблуждение является следствием неосторожности (как минимум грубой) самого заблуждавшегося лица, его заблуждение неизвинительно и это лицо не может рассчитывать на применение ст. 178 ГК РФ. В частности, нереалистичные, фантастические представления и ожидания сторон сделки не могут быть квалифицированы как существенное заблуждение, порочащее сделку, даже в том случае, если сторона, имевшая такие ожидания и представления, не совершила бы сделку в отсутствие заблуждения. Признание сделки недействительной по правилам ст. 178 ГК РФ возможно только тогда, когда ошибка извинительна.
При определении извинительности заблуждения следует принимать во внимание стандарт разумного участника оборота, обладающего сходными характеристиками с заблуждавшейся стороной. Если же речь идет о коммерсанте, то естественно, стандарт разумного поведения намного выше, чем в случае с обывателем; соответственно, коммерсанту намного сложнее доказать извинительность своего заблуждения, чем простому обывателю.
Этот критерий нашел отражение в практике высших судов. Так, в п. 5 информационного письма Президиума ВАС РФ от 10 декабря 2013 г. N 162 указано, что суд должен отказывать в признании сделки недействительной по ст. 178 ГК РФ, если «истец не проявил должной осмотрительности при совершении спорной сделки».
К категории неизвинительного заблуждения следует отнести и ситуацию, когда контрагент, обнаружив заблуждение партнера, предупредил его об этом, но тот, упорствуя в своем заблуждении, решил пойти на совершение сделки. Такое легкомысленное поведение не может поощряться.
В целом аналогичный подход используется и в международных источниках. Так, ст. 3.2.2 Принципов УНИДРУА исключает аннуляцию договора при грубой неосторожности заблуждавшейся стороны, а ст. II.-7:201 Модельных правил европейского частного права не позволяет оспаривать сделку в случае «неизвинительности заблуждения в данных обстоятельствах».
Особый интерес представляют ситуации, когда неизвинительное заблуждение было спровоцировано другой стороной (например, в связи с неосторожным предоставлением недостоверной информации) или другая сторона могла распознать заблуждение, но воспользовалась глупостью партнера. Думается, даже в этом случае оспаривание сделки недопустимо. Несколько более сложная ситуация возникает, если контрагент умышленно лгал или точно знал о нелепом заблуждении партнера, но умышленно и вопреки принципу доброй совести решил умолчать о данном обстоятельстве и воспользовался им. Тут речь идет уже не о ст. 178 ГК РФ и доктрине ошибки, а об обмане (в том числе обмане умолчанием) и применении п. 2 ст. 179 ГК РФ. Как представляется, оспаривание сделки в связи с подобным обманом возможно независимо от того, что заблуждение было неизвинительно. По данному вопросу см. п. 2.3 комментария к ст. 179 ГК РФ.
В то же время данный критерий вряд ли применим к ситуациям описки или опечатки (см. п. 2.1 комментария к настоящей статье).
1.7. Ограничитель четвертый: учет поведения контрагента. Для применения ст. 178 ГК РФ важное значение имеет анализ поведения контрагента.
Как уже отмечалось, опасность ст. 178 ГК РФ состоит в том, что оспаривание сделок из-за ошибки создает серьезные риски для другой стороны (контрагента по договору или адресата односторонней сделки), которая могла положиться на факт совершения сделки, осуществить так называемые специфические инвестиции (например, понести расходы на подготовку исполнения или исполнение, заключить договоры с третьими лицами в надежде на исполнение оспариваемого контракта и т.п.). Признание сделки недействительной создает угрозу для ее экономического положения и способно подорвать доверие к сделке и ударить по нормальной практике рыночного контрактирования, разрушив условия для заключения договоров, требующих значительных инвестиций. Поэтому так важно учитывать поведение контрагента (адресата односторонней сделки).
Из сказанного выше следует, что при безупречности поведения контрагента аннулирование сделки по общему правилу допускаться не должно. Вера такого контрагенту в факт совершения сделки должна защищаться.
Когда следует констатировать упречность поведения контрагента?
Во-первых, тогда, когда контрагент ввел партнера в заблуждение путем неосторожного предоставления недостоверной информации (при умысле сделка однозначно оспаривается в связи с обманом по правилам п. 2 ст. 179 ГК РФ). Предоставление недостоверной информации могло происходить в ходе переговоров, быть оформлено в виде того или иного документа (например, меморандума о взаимопонимании или инвестиционного меморандума, коммерческого предложения и т.п.) либо происходить в устной форме. Но недостоверная информация может быть включена и в сам договор в качестве характеристик предмета предоставления или иных договорных заверений (ст. 431.2 ГК РФ).
Неосторожное введение в заблуждение имеет место и тогда, когда контрагент иным образом (например своим поведением) по неосторожности спровоцировал возникновение заблуждения у другой стороны. Частным примером является ситуация, когда контрагент спровоцировал заблуждение тем, что нарушил установленные в законе, укоренившиеся в обычаях или вытекающие из принципа добросовестности требования в отношении полноты раскрываемой на преддоговорном этапе информации. Так, например, ст. 5 Закона о потребительском кредите (займе) устанавливает достаточно серьезные обязанности банка по раскрытию перед потенциальным заемщиком информации о характере финансовой услуги. Подобные нормы применительно к отдельным видам договоров содержатся и в ГК РФ (например, ст. ст. 495, 732, 944 ГК РФ и др.).
Во-вторых, когда контрагент пошел на заключение сделки, имея все основания знать о заблуждении своего партнера, но в нарушение стандартов добросовестности и честной деловой практики не предостерег контрагента, а воспользовался этой ошибкой. Если контрагент точно знал о заблуждении партнера, но не сообщил ему об этом вопреки доброй совести, впору говорить об умышленном обмане умолчанием по п. 2 ст. 179 ГК РФ, но если доказательства умысла нет, но обстоятельства дела указывают на то, что разумное лицо на его месте распознало бы заблуждение, можно говорить о применении ст. 178 ГК РФ.
Логичным закреплением данного подхода является п. 5 ст. 178 ГК РФ, предусматривающий, что оспаривание сделки по общему правилу может быть заблокировано, если контрагент не только не вводил сторону в заблуждение, но и не знал и не должен был знать о заблуждении другой стороны (т.е. ошибка была нераспознаваема). См. подробнее комментарий к п. 5 статьи.
Данную норму в системном единстве с положением п. 2 ст. 179 ГК РФ следует толковать так, что при распознаваемости ошибки оспаривание возможно только тогда, когда контрагент, имевший основания подозревать о заблуждении партнера, воспользовался ошибкой вопреки принципу добросовестности. Дело в том, что в ряде случаев обычаи оборота и стандарт добросовестности могут допускать эксплуатацию информационной асимметрии. Например, если между двумя профессиональными инвесторами заключается договор купли-продажи акций некой компании, а покупатель имеет основания подозревать, что продавец не обладает какой-то важной информацией, характеризующей деятельность компании и способной сказаться на стоимости ее акций в самом ближайшем времени, но сам покупатель приобрел это информационное преимущество за счет использования своего высокого профессионализма и инвестиций в сбор и аналитическую обработку информации, вряд ли было бы целесообразно и справедливо обвинять покупателя в недобросовестном умолчании и допускать оспаривание сделки. Иначе это лишило бы профессиональных коммерсантов стимулов к тому, чтобы наращивать свой профессионализм и информированность.
О важности учета фактора недобросовестности при выявлении распознаваемости ошибки говорит и п. 1 ст. II.-7:201 Модельных правил европейского частного права. Здесь говорится о том, что оспаривание сделки по причине ошибки возможно, если контрагент «способствовал заключению договора под влиянием заблуждения путем бездействия, противоречащего требованиям добросовестности и честной деловой практики, хотя знал или, как можно разумно предполагать, мог знать о том, что противная сторона находится под влиянием заблуждения». Пункт 1 ст. 3.2.2 Принципов УНИДРУА отражает ту же идею: согласно данной норме важно установить не только распознаваемость заблуждения, но и то, что «оставление заблуждающейся стороны в таком состоянии противоречило бы разумным коммерческим стандартам честной деловой практики».
Более подробно о том, в каких случаях умолчание является недобросовестным, см. также комментарий к п. 2 ст. 179 ГК РФ.
Итого, если контрагент сам не провоцировал заблуждение и не воспользовался недобросовестно объективно распознаваемой ошибкой другой стороны и, соответственно, поведение контрагента безупречно, оспаривание сделки в большинстве случаев не должно допускаться. Этого требует принцип защиты разумных ожиданий и соображения правовой определенности. Такой подход позволит добросовестному контрагенту, который сам ни прямо, ни косвенно не спровоцировал заблуждение и не использовал объективно распознаваемое им заблуждение партнера вопреки доброй совести, относительно спокойно полагаться на факт совершения сделки и осуществлять связанные со сделкой инвестиции. Одновременно этот подход стимулирует контрагента, во-первых, не вводить в заблуждение партнера и соблюдать установленные обязанности по раскрытию информации на преддоговорном этапе, а во-вторых, воздержаться от недобросовестной эксплуатации очевидной ему ошибки партнера или донести до последнего информацию о возможной ошибке. Это позволит с минимальными издержками исключить риск совершения невзаимовыгодных сделок в результате асимметрии и неполноты информации.
Но могут ли быть случаи, когда оспаривание сделки возможно и при безупречном поведении контрагента?
Как представляется, теоретически мыслимы только две ситуации, в которых суд может проигнорировать добросовестность контрагента и признать сделку недействительной по правилам ст. 178 ГК РФ.
Во-первых, это обоюдная, двусторонняя ошибка (о понятии обоюдной ошибки см. п. 1.2 комментария к настоящей статье). Насколько логично решение допускать аннулирование сделки в ситуации безупречности поведения обеих ее сторон, но наличия обоюдного заблуждения — это вопрос дискуссионный. Международные акты унификации и правопорядки ряда европейских стран допускают аннулирование в ситуации, например, продажи участка, на котором к удивлению обеих сторон договора, оказалось нефтяное месторождение. Впрочем, против такого подхода могут быть выдвинуты и серьезные контраргументы политико-правового свойства.
Во-вторых, это ситуация, когда имело место невиновное введение в заблуждение (т.е. контрагент спровоцировал ошибку своими заявлениями или поведением, но при этом вменить это в вину контрагенту нельзя). Последняя ситуация может иметь место, в частности, тогда, когда заблуждение было спровоцировано получением от контрагента недостоверной информации, но при этом предоставивший информацию контрагент не только сам не знал, но и не мог знать о ее недостоверности. Против такого решения нет смысла возражать. Даже если контрагент ввел другую сторону в заблуждение невиновно, источник информационной асимметрии именно он, что с этической точки зрения оправдывает наделение пострадавшей стороны правом аннулировать сделку.
О том же, по сути, говорят и международные акты унификации. Положения ст. II.-7:201 Модельных правил европейского частного права допускают оспаривание сделки на основании ошибки при отсутствии упречности в поведении контрагента, если а) речь идет об обоюдной ошибке или б) заблуждение в той или иной форме спровоцировано контрагентом.
Норма ст. 3.2.2 Принципов УНИДРУА исходит из такого же подхода с тем лишь исключением, что оспаривание при безупречном поведении контрагента заблуждавшейся стороны все же возможно не только при обоюдной ошибке или провоцировании заблуждения, но и в иных случаях, если контрагент к моменту оспаривания не успел начать исполнение или совершить иные действия, основанные на доверии к факту заключения договора (т. е. не успел положиться на факт совершения сделки). Эта дополнительная возможность в контексте российского права кажется излишней с учетом того, что в России оспаривание осуществляется в судебном порядке (а не во внесудебном, как это предусмотрено Принципами УНИДРУА). Соответственно, трудно представить себе ситуацию, когда к моменту вступления в силу решения суда об оспаривании сделки контрагент не успеет положиться на действительность сделки.
В ГК РФ сделана попытка решить проблему уязвимого положения добросовестного контрагента, не знавшего и не имевшего оснований знать о заблуждении и не спровоцировавшего ошибку, за счет правила, согласно которому успешно оспорившая сделку сторона должна возместить своему добросовестному контрагенту его реальный ущерб (абз. 2 п. 6 ст. 178). Такое возмещение теоретически может отчасти снизить остроту проблемы тщетных «специфических инвестиций» со стороны добросовестного контрагента и защиты его разумных ожиданий, но далеко не в полной мере. Ведь из-за серьезных проблем в доказывании и взыскании убытков добросовестный контрагент практически гарантированно не покроет все свои расходы. Что уж говорить о лишении шансов на получение упущенной выгоды! Поэтому наличия лишь данного механизма недостаточно для защиты добросовестного контрагента, и необходимо защитить добросовестного контрагента сильнее, заблокировав по общему правилу саму возможность оспаривания сделки в таких случаях.
В настоящих условиях применение правила о возмещении реального ущерба при эффективном оспаривании сделки по ст. 178 ГК РФ оказывается возможным лишь в тех крайне редких ситуациях, когда аннулирование сделки допускается при добросовестности контрагента (подробнее см. п. 6.1 комментария к настоящей статье).
В итоге все случаи заблуждения в зависимости от их связи с поведением контрагента можно поделить на следующие виды.
Во-первых, это заблуждение, возникшее по вине самой заблуждавшейся стороны (в силу ее неосторожности). Оспаривание сделки в такой ситуации на основании ст. 178 ГК РФ по общему правилу (за исключением, видимо, случаев описок, опечаток и оговорок, распознаваемых контрагентом) недопустимо.
Во-вторых, это заблуждение, возникшее по обстоятельствам, за которые не отвечают ни сама заблуждавшаяся сторона, ни контрагент, и при этом заблуждение было объективно нераспознаваемым контрагентом. В такой ситуации оспаривание сделки теоретически возможно, только если речь идет об обоюдной ошибке (хотя этот вопрос и требует дополнительного изучения) или ошибка была невиновно спровоцирована контрагентом. Тот факт, что контрагент добросовестен и не виновен в заблуждении в таких ситуациях, не препятствует аннулированию сделки.
В-третьих, это заблуждение, возникшее по обстоятельствам, за которые отвечает контрагент. Речь идет о неосторожном введении в заблуждение. Если контрагент своим неосторожным поведением спровоцировал введение другой стороны в заблуждение (например, сообщил информацию, о недостоверности которой он заведомо не знал, но мог бы знать, прояви он достаточную степень заботливости и осмотрительности, либо нарушил свои обязанности по полному раскрытию информации на преддоговорном этапе), следует говорить о неосторожном способствовании заблуждению. В таком случае оспаривание возможно. При этом следует помнить, что умышленное введение в заблуждение согласно п. 2 ст. 179 ГК РФ квалифицируется как обман и положениями ст. 178 ГК РФ не охватывается.
В-четвертых, это ситуация, когда имело место не спровоцированное контрагентом, но объективно распознаваемое им заблуждение, а контрагент вопреки стандарту честной деловой практики недобросовестно воспользовался данной ошибкой партнера. При этом если установлено, что контрагент знал точно об ошибке партнера, но недобросовестно воспользовался ею, речь должна идти об обмане умолчанием (см. п. 2.9 комментария к ст. 179 ГК РФ).
1.8. Промежуточные итоги. Таким образом, сделка может быть признана недействительной по причине заблуждения, если суду очевидно, что при ее совершении имело место существенное заблуждение одной из сторон, это заблуждение не является следствием неосторожности (возможно, только грубой) этой стороны, и при этом либо а) заблуждение было по неосторожности или даже невиновно спровоцировано контрагентом (путем предоставления недостоверной информации, нарушения своей обязанности по раскрытию информации на преддоговорном этапе и т.п.), либо б) контрагент должен был распознать заблуждение оспаривающей сделку стороны, но вопреки принципу добросовестности воспользовался данной ошибкой, либо в) ошибка была обоюдной (если наше право признает это последнее исключение).
1.9. Соотношение заблуждения и обмана. Если заблуждение одной из сторон стало следствием умышленного обмана (осознанного предоставления недостоверной информации на преддоговорном этапе или недостоверных заверений, ставших частью договора), для целей оспаривания сделки подлежит применению не ст. 178 ГК РФ, а п. 2 ст. 179 ГК РФ. То же касается и случая, когда заблуждение одной из сторон было спровоцировано намеренным умолчанием контрагента о тех или иных обстоятельствах, раскрытия которых требует принцип добросовестности. Правило о намеренном умолчании применимо и в тех случаях, когда контрагент намеренно эксплуатировал однозначно распознанную им ошибку партнера вопреки стандартам добросовестности и честной деловой практики. Этот вывод связан с тем, что п. 2 ст. 179 ГК РФ признает разновидностью обмана не только умышленную ложь, но и умышленное умолчание о значимых для другой стороны обстоятельствах.
На практике различить обман и неосторожное введение в заблуждение крайне сложно, а зачастую просто невозможно. Например, как отличить умышленный обман в форме умолчания о тех или иных значимых обстоятельствах, которые принцип добросовестности требует раскрывать, от умолчания неосторожного? С учетом того что в рамках гражданского спора выяснение

новеллы правового регулирования – тема научной статьи по праву читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка

УДК 347.1 Босых Андрей Игоревич

кандидат юридических наук, преподаватель кафедры гражданского права Кубанского государственного университета, начальник отдела по работе с проблемными активами Краснодарского регионального филиала ОАО «Россельхозбанк»

Сикорский Роберт Борисович

аспирант кафедры гражданского права Кубанского государственного университета

СДЕЛКИ, СОВЕРШЕННЫЕ ПОД ВЛИЯНИЕМ СУЩЕСТВЕННОГО ЗАБЛУЖДЕНИЯ: НОВЕЛЛЫ ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

Bosykh Andrey Igorevich

PhD in Law, Lecturer, Civil Law Subdepartment, Kuban State University, Head of the Department for Troubled Assets’ Management, Krasnodar Regional Affiliate «Rosselkhozbank»

Sikorsky Robert Borisovich

PhD student, Civil Law Subdepartment, Kuban State University

TRANSACTIONS MADE UNDER THE INFLUENCE OF AN ESSENTIAL MISCONCEPTION: NOVELS OF LEGAL REGULATION

Резюме:

Сделки представляют собой самый значительный компонент в системе юридических фактов, так как порождают отношения частноправового характера между субъектами, их заключающими. Законодательные акты, регулирующие данные правоотношения, содержат положения не только о действительных, но и о недействительных сделках. Предметом исследования настоящей работы выступает статья 178 ГК РФ в редакции от 07.05.2013, именуемая «Недействительность сделки, совершенной под влиянием существенного заблуждения». В новой редакции было уточнено понятие «недействительность сделки», а также значительно расширен список причин, согласно которым заблуждение может быть признано существенным. Соответственно этому перечню заблуждение считается существенным, в случае если: сторона допустила очевидные оговорку, описку, опечатку и т. п.; сторона заблуждается в отношении: предмета сделки, в частности таких его качеств, которые в обороте рассматриваются как существенные; природы сделки; лица, с которым она вступает в сделку, или лица, связанного со сделкой; обстоятельства, которое она упоминает в своем воле-изъявлении или из наличия которого она с очевидностью для другой стороны исходит, совершая сделку. Сделка может быть признана недействительной при условии, что заблуждение имело место уже на момент ее совершения. Изменения, внесенные в исследуемую статью Гражданского кодекса, открывают более широкие возможности для оспаривания сделок, совершенных под влиянием заблуждения.

Ключевые слова:

сделка, недействительность сделок, заблуждение, новеллы правового регулирования.

Summary:

Transactions are the most essential component in the system of legal facts, since they generate private law relations between the actors who making a deal. Enactments regulating these legal relations have provisions covering not only valid, but also invalid transactions. The subject of this research is the Article 178 of the Civil Code of the Russian Federation amended on 07.05.2013, referred to as «The invalidity of the transaction made under the influence of an essential misconception».

The new amendment specifies the concept «invalidity of transaction», and expands considerably the list of reasons, due to which the misconception may be deemed as essential. According to this list the misleading is considered essential if: a party made an obvious lapsus linguae, lapsus calami, erratum, and so on; a party is mistaken in respect to: the transaction subject, in particular such its qualities, which are considered as essential; the transaction nature; the person with whom it closes a transaction, or a person associated with the transaction; the circumstance, which a party mentions in its will, or owing to the existence of which a party makes a deal obviously for the other party. A transaction may be invalidated on condition that the misconception already took place at the time of its closing.

The amendments introduced in the studied article of the Civil Code, open up a wider range of opportunities to challenge the transactions made under the influence of delusion.

Keywords:

deal, invalidity of transactions, misconception, novels of legal regulation.

В системе юридических фактов, лежащих в основе возникновения, изменения и прекращения гражданских правоотношений, наиболее значительное место занимают сделки, поскольку именно они чаще всего порождают отношения частноправового характера между субъектами.

Гражданско-правовой институт сделки (гл. 9 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее ГК РФ)), являющийся составной частью общих положений гражданского права, представляет собой необходимое звено правового регулирования гражданского оборота, которое диалектически связывает между собой вещное и обязательственное права, так как именно благодаря

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА ОБЩЕСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ (2014, № 16)

сделкам, порождающим обязательственные правоотношения, в большинстве своем приобретаются вещные права.

Институт сделки, помимо норм о действительных сделках, содержит положения о недействительных сделках, правовая природа которых вызывает определенный научный и практический интерес в силу того, что, согласно п. 1 ст. 167 ГК РФ, они не влекут юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с их недействительностью. Поскольку субъекты недействительных сделок не достигают желаемых ими результатов вследствие применения к возникшему между ними правоотношению государственного принуждения, которое юридически аннулирует это правоотношение, действия, подпадающие под состав недействительной сделки, являются неправомерными. Подавляющее большинство подобных неправомерных действий обладают признаками правонарушений и наносят вред как стабильности гражданского оборота в целом, так и правам и законным интересам его участников.

Редакцией федерального закона от 07.05.2013 № 100-ФЗ в ст. 178 ГК РФ «Недействительность сделки, совершенной под влиянием существенного заблуждения» были внесены изменения, уточнившие понятие недействительности сделки и существенно расширившие список причин, по которым заблуждение может признаваться существенным. Прежняя редакция теперь применяется исключительно к сделкам, совершенным до 1 сентября 2013 г., новая — к совершенным после.

В статье установлен один из наиболее сложно доказуемых на практике юридических составов оспоримых сделок — сделки, совершенной под влиянием заблуждения. Подобное основание было известно как в дореволюционном, так и в советском законодательстве. Г.Ф. Шершене-вич называл такое основание неведением, или ошибкой. И.Б. Новицкий писал: «Заблуждение как технический термин, обозначающий одно из оснований оспаривания сделки, требования о признании ее недействительной, предполагает, что при ее совершении лицо исходило из неправильных, не соответствующих действительности представлений о каких-то обстоятельствах, относящихся к данной сделке (наряду с неправильными представлениями надо поставить и неведение о каких-то обстоятельствах). При решении вопроса о существенности заблуждения возникает вопрос и о критерии, которым нужно при этом руководствоваться: должен ли устанавливаться момент существенности заблуждения исходя из некоторого общего критерия или же необходимо основывать заключение на конкретных обстоятельствах, при которых совершалась данная сделка. Существенным должно признаваться заблуждение в таком моменте, который при данных конкретных обстоятельствах и для данного конкретного лица имел вообще существенное значение, но не в силу капризов лица, не ввиду его своеобразных вкусов и т. д., а по установившемуся пониманию того или иного обстоятельства в конкретных условиях» [1, с. 102-106].

Ст. 32 ГК РСФСР 1922 г. и ст. 57 ГК РСФСР 1964 г. предусматривали возможность признания сделки недействительной как совершенной под влиянием заблуждения, но при этом критерии заблуждения не были установлены.

Из п. 1 ст. 178 ГК РФ было изъято слово «существенная» и вынесено в название статьи. При этом весьма уместно внесено уточнение о том, какое же заблуждение можно считать достаточно существенным. Согласно тексту новой редакции, речь о признании сделки недействительной может идти только в том случае, «если заблуждение было настолько существенным, что эта сторона, разумно и объективно оценивая ситуацию, не совершила бы сделку, если бы знала о действительном положении дел».

Однако, признавая недействительной любую сделку, совершаемую под воздействием искаженных представлений, не следует забывать о защите интересов и другой стороны, которая нередко вообще не могла и предположить, что ее контрагент действовал под влиянием заблуждения.

Прежде всего основанием для признания сделки недействительной на основании ст. 178 ГК РФ может служить не всякое, а лишь существенное заблуждение. Аналогичное указание содержалось в российском законодательстве и раньше (см. ст. 32 ГК 1922 г., ст. 57 ГК 1964 г.), вместе с тем действующий ГК впервые раскрыл понятие существенного заблуждения. Также в упомянутой выше статье ГК РФ приведен конкретный перечень случаев, когда заблуждение можно отнести к существенным. Данный перечень является открытым:

1) сторона допустила очевидные оговорку, описку, опечатку и т. п.;

2) сторона заблуждается в отношении предмета сделки, в частности таких его качеств, которые в обороте рассматриваются как существенные;

3) сторона заблуждается в отношении природы сделки;

4) сторона заблуждается в отношении лица, с которым она вступает в сделку, или лица, связанного со сделкой;

5) сторона заблуждается в отношении обстоятельства, которое она упоминает в своем волеизъявлении или из наличия которого она с очевидностью для другой стороны исходит, совершая сделку.

Противоречия вызывает п. 2, в котором говорится о предмете сделки. Само понятие предмета сделки в юриспруденции вызывает споры. С одной стороны, предмет можно понимать как объект материального мира [2, с. 139], с другой — сюда можно причислить также вещи и действия [3, с. 312]. Так как предметом договора могут быть и определенные действия (например, договор на оказание услуг), следует понимать под предметом все же именно совокупность вещей и действий.

Что касается качеств предмета сделки, ст. 178 ГК РФ можно применить только в том случае, если существует заблуждение относительно специфичных качественных характеристик и заблуждавшаяся сторона не знала их. Однако если стороны при заключении сделки предусмотрели определенный набор признаков предмета сделки, а при исполнении обязательств выяснилось, что предмет не всеми ими обладает, то имеет место невыполнение условий о качестве.

Заблуждение должно иметь место на момент совершения сделки. Причины заблуждения не имеют значения. Заблуждение может возникнуть по вине самого заблуждающегося, по причинам, зависящим от другой стороны или третьих лиц, а также от иных обстоятельств. Вина другой стороны в сделке влечет возможность признания сделки недействительной как совершенной под влиянием обмана (ст. 179 ГК РФ).

Заблуждение относительно мотивов сделки не имеет существенного значения, как и относительно дохода, который могла бы получить сторона в сделке. Согласно мнению авторов, сделка считается недействительной, если выраженная в ней воля стороны сформировалась вследствие заблуждения и повлекла иные правовые последствия, нежели те, которые сторона действительно имела в виду. Под влиянием заблуждения участник сделки помимо своей воли составляет неправильное мнение или остается в неведении относительно тех или иных обстоятельств, имеющих для него существенное значение, и под их влиянием совершает сделку, которую он не совершил бы, если бы не заблуждался.

Заблуждение в качестве предмета может повлечь ничтожность сделки, если переданный по договору объект становится непригодным для предполагаемой цели или количество не отвечает цели сделки.

Так, Высшим арбитражным судом РФ не признано существенным заблуждение относительно объекта, передаваемого по договору аренды. В качестве объекта недвижимости, предназначенного для осуществления розничной торговли, был передан объект, обладающий статусом памятника архитектуры, о чем не знал арендатор. Наличие или отсутствие у объекта статуса памятника архитектуры не влияло на действительность оспариваемой сделки, поскольку и в том и в другом случае объект после капитального ремонта мог быть использован для торговой деятельности. Кроме того, спорный объект являлся вновь выявленным объектом историко-культурного наследия [4].

Торги могут быть признаны недействительными в том случае, если проданная вещь окажется впоследствии не того качества, как это было определено. Так, например, по центру выставленного на аукцион и приобретенного обществом земельного участка проходили уличная водопроводная линия и линия электропередачи, что не было указано в информации при проведении аукциона [5]. В соответствии с п. 1 ст. 274 ГК РФ, прохождение указанных инженерных коммуникаций является обременением земельного участка сервитутом.

Новеллой законодательства также стал пункт, в котором указывается, что «суд может отказать в признании сделки недействительной, если заблуждение, под влиянием которого действовала сторона сделки, было таким, что его не могло бы распознать лицо, действующее с обычной осмотрительностью и с учетом содержания сделки, сопутствующих обстоятельств и особенностей сторон». Такой подход оставляет меньше возможностей для недобросовестного отношения, обмана и расторжения сделок под предлогом «нелепых» заблуждений.

Согласно новой редакции, перенос обязанности по возмещению ущерба обусловлен не наличием либо отсутствием виновных действий (бездействия) стороны по введению в заблуждение, а наличием либо отсутствием осведомленности у данной стороны об обстоятельствах, вводящих контрагента в заблуждение, возможности влиять на указанные обстоятельства.

Ссылки:

1. Новицкий И.Б. Недействительные сделки // Вопросы советского гражданского права : сб. ст. М., 1965.

2. Матвеев И.В. Правовая природа недействительных сделок. М., 2002.

3. Гутников О.В. Недействительные сделки в гражданском праве. Теория и практика оспаривания. М., 2003.

4. Определение Высшего арбитражного суда РФ от 18.02.2009 № 1357/09 по делу № А57-1306/08-34 [Электронный ресурс] // СПС «Консультант Плюс». URL: http://base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ARB;n=86297 (дата обращения: 06.10.2014).

5. Определение Высшего арбитражного суда Российской Федерации от 16.05.2008 № 5799/08 по делу № А11-1933/2007-К-1-12/33 [Электронный ресурс] // СПС «Консультант Плюс». URL: http://base.consult-ant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ARB;n=62827 (дата обращения: 06.10.2014).

бесплатный онлайн-перевод на английский язык Книги 3 Гражданского кодекса Нидерландов имущественное право

Необходимость исключить Гражданский кодекс из мексиканских коммерческих законов: случай «предложений» и «твердых обещаний»

Осенью 1806 года во время кампании в Германии Наполеон получил уведомление о скандальном банкротстве в Париже.1 Банкротство банка г-на Рекамье побудило императора издать новый, более строгий закон о банкротстве2. В ответ из Парижа было принято решение включить новый закон в Торговый кодекс. возобновить разработку Торгового кодекса, задача, которая была приостановлена ​​примерно на пять лет.4

На самом деле Император не был особенно заинтересован в создании Торгового кодекса. На самом деле его волновали две проблемы: «спасти» некоммерческих организаций от применения коммерческого права и принять закон о банкротстве.5 Это отсутствие интереса может объяснить, почему некоторые считают Торговый кодекс наиболее небрежно составленным из всех наполеоновских кодексов.6

Французский торговый кодекс был одним из основных источников вдохновения для Мексиканского торгового кодекса7. Пренебрежение Наполеоном было основано на его недоверие к купеческому классу8. Это недоверие, к сожалению, было включено в Торговый кодекс Мексики [Cód.Com.].

Статья 1 Кодекса. приказывает, что «[c] коммерческие действия должны регулироваться исключительно этим кодексом и другим применимым коммерческим законодательством.”9 Между тем, статья 2 исключает возможность использования коммерческой практики или коммерческих обычаев в толковании Cód.Com:“ [l] В соответствии с положениями настоящего кодекса и другим коммерческим законодательством, коммерческие акты будут регулироваться Федеральным гражданским кодексом. . »10

Это было отходом от способа решения вопросов коммерческого права в Мексике. До принятия Мексиканского торгового кодекса 1884 года коммерческое законодательство де-факто Мексики включало такие инструменты, как Ordenanzas de Bilbao.11 Ordenanzas были приняты гильдией купцов Бильбао, Испания, 12 и полагались на использование коммерческих обычаев и практики при их применении.

В качестве примера использования коммерческих обычаев и практики эти Орденанзы предписывают краткое и краткое решение коммерческих вопросов, используя коммерческую практику и избегая использования «судебных приказов» 13. В тексте раздела говорилось, что: « [l] иски и разногласия должны решаться в кратком и кратком виде в указанном консульстве с известной правдой и добросовестно в соответствии с коммерческой практикой, без задержек, клеветы или судебных исков […].”14

Отсутствие стабильности, от которой Мексика страдала в 19 веке, означало отсутствие единой коммерческой кодификации15. Отсутствие коммерческой кодификации в сочетании с использованием кодификаций, основанных на обычаях и практике, таких как Ordenanzas de Bilbao, означало, что коммерческие проблемы были решены с применением коммерческих обычаев и практики вместо строгих доктринальных правил.

Пример этого можно увидеть в деле Garcia Torres v. Bocker & Co, 16, которое было кассационным 17 делом, касающимся неправомерной оплаты переводного векселя.Дело Гарсиа Торреса было раскрыто в 1888 году, всего через четыре года после принятия торгового кодекса 1884 года и всего за год до вступления в силу нынешнего кодекса 1889 года. Это означает, что на толкование коммерческого права по-прежнему может влиять судебная практика, использовавшаяся до принятия официальных кодексов.

В стенограмме своего запроса государственное министерство выразило следующее:

По мнению нижеподписавшихся, нельзя сказать, что обжалуемое судебное решение противоречит букве или духу [статьи 830 Кодекса.Com. 1884 г.], поскольку судья, выносящий приговор, представляет это исключительно как пример коммерческого права, принимающего коммерческий обычай [практика] использования добросовестности в качестве основы для коммерческих сделок, поскольку добросовестность необходима для скорости транзакций, а не отменять Преимущества, которые дает этот принцип. Приговор поддерживает общее правило, что в коммерции не обязательно требовать от предъявителя документа (для его оплаты) личность человека. Первая часть этой статьи, которая в этой части не указывает на то, что только акцепт и протест являются единственными полномочиями, которые плательщик обязан признать просто из-за владения векселем, устанавливает такой индоссамент в пользу агента, который представляет тратта (к оплате) не нужна.В статье, по-видимому, указывается, что единственным необходимым требованием, как правило, является владение векселем. коммерческий спор вместо применения строгих правовых доктрин показывает использование этих источников до принятия кодексов 1884 и 1889 гг.

Точно так же общественное министерство также выступало за использование добросовестности вместо строгих формализмов.В том же томе, который содержит решение Гарсиа Торреса, можно найти решение по делу in re преемников Агустина Меезера 19, в котором упоминается кассационная процедура, инициированная после банкротства преемников Агустина Меезера20.

Что касается преемников дела Агустина Меезера, то государственное министерство заявило, что конфликт возник, когда в коммерческом кодексе используется система гражданского кодекса.21 Вопрос вращался вокруг очередности приоритета, предоставляемой кредиторам22. В какой-то момент государственное министерство заявило:

Многое. в ходе дебатов было сказано о беспрецедентном ограничении привилегии, предоставляемой простым нотариально заверенным кредитам; Тем не менее, это правда, что из-за характера коммерческого бизнеса, который основан на добросовестности и чистой справедливости, а не на формальных требованиях, такое подавление не вызывает удивления, поскольку оно существовало в древних законах.23

И снова мы видим, как государственное министерство утверждает, что коммерческое право основано не на применении строгих правил, а, в данном случае, на применении добросовестности и справедливости. Тем не менее, с момента принятия Кодекса 1889 года разрешение коммерческих споров основывалось на применении юридических формул, основанных на аристотелевской логике и правовой доктрине.

Одной из возможных причин отхода от использования коммерческих обычаев и практики в пользу строгих правил Гражданского кодекса может быть стремление к единообразию, которого в то время не было в торговом праве.В 1911 году тогдашняя Академия Центральной Мексики де Юриспруденция и Законодательство провела конкурс по отбору писателя для разработки исследования по эволюции коммерческого права в Мексике. Победителем стал поверенный по имени Энрике Ороско. Его исследование появилось по нескольким выпускам Diario de Jurisprudencia и может быть найдено в томах XXII и XXIII Diario de Jurisprudencia del Distrito y Territorios Federales.24

В своем исследовании Энрике Ороско ссылается на предложение комиссии, созданной в 1870 г. для подготовки Торгового кодекса.25 Комиссия выразила обеспокоенность по поводу отсутствия единообразия в коммерческих законах, приведя в качестве примеров штат Гуанахуато, который принял закон о регулировании приоритета кредиторов, противоречащий Орденансам Бильбао и Веракрусу, принятому после 1854 года. Кодекс, который противоречил тогдашней Конституции, предписывающей применение статьи 45 Закона от 23 ноября 1855 г.26

Комиссия выразила свою поддержку созданию единого коммерческого закона, заявив:

Однако такое разнообразие коммерческих законов будет исчезнут с того момента, когда Конгресс сам по себе или с санкции исполнительной власти примет нации Торговый кодекс.В соседней республике было так, что, ожидая принятия общего закона о банкротстве, штаты должны были дать все, что они сочтут удобным, без этого нападения на возможности федеральных властей […] Легко понять, что для своего развития торговле нужен единый закон для всей республики27.

Кажется, законодатели кодексов 1884 и 1889 гг. не только выразили недоверие к купцам, которое содержалось в Кодексе Наполеона, но и опасались его. предоставление полномочий принимать коммерческие законы кому угодно, кроме Конгресса.Такое отношение понятно законодателям, пришедшим из почти столетней неопределенности с точки зрения применимого коммерческого законодательства. Тем не менее, сочетание коммерческого права со строгими доктринами, созданными для гражданского права, имело пагубные последствия для развития коммерческого права в Мексике.

Также очевидно, что мексиканские законодатели видели необходимость использовать коммерческие обычаи и практики при принятии специального законодательства, полагаясь на них в случаях неурегулированных проблем, как это видно в таких законах, как Общий закон о кредитных инструментах и ​​операциях28 или Закон о кредитных учреждениях. .29 Тем не менее, несколько факторов ограничили применение коммерческих обычаев и практики. К ним относятся ограниченное действие этих законов и тот факт, что эти законы сначала относятся к коммерческому законодательству (то есть Торговому кодексу), а также к Гражданскому кодексу.

Более того, широкое применение Гражданского кодекса затрудняет доступ к другим источникам, поскольку многие учреждения уже регулируются этим законодательством. В «изолированном» решении 30 судья Леонель Кастильо Гонсалес (Четвертого коллегиального гражданского суда) заявил, что:

Торговый кодекс не содержит набора оснований для толкования коммерческих договоров или каких-либо положений, касающихся других коммерческих актов, по крайней мере, не для общего толкования всех коммерческих договоров.Однако в Федеральном гражданском кодексе есть набор правил толкования договоров и всех юридических актов. В этом кодексе статья 1856 прямо предусматривает, что национальные обычаи и обычаи будут приниматься во внимание при толковании двусмысленности в контрактах. Следовательно, можно ссылаться на коммерческие обычаи и практику, поскольку статья 2 [Cód.Com.] Прямо и прямо указывает, что предписания Федерального гражданского кодекса должны применяться при отсутствии положений [Cód.Com.]. 31

Самая большая проблема с этим решением заключается в том, что оно опирается на обычаи и практику, основанные на Федеральном гражданском кодексе [CCF], что означает, что это не коммерческие обычаи и практика, а обычаи и практика страны в целом. Все эти проблемы затрудняют вспомогательное применение обычаев и практики.

Вспомогательное использование Гражданского кодекса в коммерческих делах отрицательно сказалось на развитии коммерческого права в Мексике. В этой статье я представлю рекомендации по развитию коммерческого права в Мексике.Я начну с краткого изучения мексиканской правовой системы (системы гражданского права). Я продолжу, представив пример отсутствия адаптации коммерческого права в Мексике в случаях доктрин «предложения и принятия» и твердых обещаний. Затем я сравню доктрину «предложения и принятия» с созданием контрактов в законодательстве США. Позже я представлю альтернативу, которая успешно использовалась в праве международной торговли на протяжении десятилетий: использование сборников обычаев и практики, применяемых самими торговцами.

То, что практики общего права называют гражданским правом, не является единой системой. Практики гражданского права находят истоки своей системы в законах Древнего Рима.32 Адвокаты в области гражданского права стремятся считаться преемниками древнеримских законов. Тем не менее, современное гражданское право не является продолжением законов ни Римской республики, ни Римской Империи.33

Современное гражданское право является результатом многовековых экспериментов, в ходе которых сотни ученых объединили римское право с философией Аристотеля.34 Профессора Берман и Рид-младший описали это слияние следующим образом:

Что самое удивительное в вестернизации этих трех древних традиций (Библии, философии Платона и Аристотеля и сочинений римского права Юстиниана), так это то, что в их первоначальных формах они были совершенно несовместимы друг с другом. Древняя еврейская культура не терпела греческой философии или римского права; древнегреческая культура не терпела римского права или еврейского богословия; древнеримская культура не терпела еврейского богословия и сопротивлялась большей части греческой философии.Однако на христианском Западе на протяжении веков они каким-то образом сводились воедино в новых и изменяющихся синтезах. Все три претерпели параллельные трансформации на каждом из основных этапов своей исторической эволюции.35

На развитие гражданского права повлияли разные школы. Однако они часто полагались на сочинения Юстиниана из римского права и аристотелевской философии 36, основанные на идее, что все вещи состоят из «сущностей» (которые необходимы) и «случайных свойств».37

Именно влияние Аристотеля (и толкование, данное Фомой Аквинским) вдохновило западных ученых на поиск «сущности» правовых концепций, поскольку эти идеи не были частью первоначального римского права38. права и аристотелевской философии, ученые-правоведы разработали правовую систему, структурированную таким образом, что она считается наукой на том же уровне, что и другие социальные науки39.

Эта наука основана на поиске «сущности» правовых концепций. .Как только сущность обнаружена, юридические концепции можно классифицировать в соответствии с их собственными характеристиками. Одним из примеров может быть форма, в которой «контракты» классифицируются в Гражданском кодексе40. Определение, содержащееся в Гражданском кодексе, гласит: «[те] соглашения, которые создают или передают обязательства и права, называются контрактами». 41

Это определение сам по себе, кажется, не очень много указывает. Тем не менее, тщательный анализ показывает, что контракты определяются как род семьи, семейство «соглашений».«Соглашения определены в предыдущей статье как« договоренность между двумя или более людьми о создании, передаче, изменении или прекращении обязательств ». 42

Анализируя CCF, можно увидеть, что и« соглашения », и« контракты »относятся к более высокому классу, который является классом обязательств43. Таким образом, теория контрактов находится в рамках теории соглашений, которая также содержится в теории обязательств. Эта структура повторяется в C.C.F. в соответствии с различными правовыми понятиями, такими как завещания44 или собственность.45

Этот приказ позволяет разрешать юридические проблемы путем применения правовых теорий и интерпретации кодекса на основе конкретных фактов.46 Таким образом, можно дать последовательные ответы на юридические проблемы и спрогнозировать решение юридического вопроса. Зная множество юридических теорий и доктрин, составляющих систему гражданского права, практикующие специалисты по гражданскому праву способны уверенно прогнозировать решение правовой проблемы.

Аналогичным образом были созданы строгие формулы для заключения договоров на основе оферт и их принятия.47 Федеральный гражданский кодекс указывает, что договор «заключается в момент, когда оферент получает акцепт, который связывает его с сделанным предложением […]» 48 Эти строгие формулы не всегда отражают реалии коммерческих сделок. Как будет показано позже в примерах из дел в США 49, не всегда легко определить, когда было сделано или принято предложение. Более того, иногда коммерческие сделки требуют исполнения предложений, даже если эти предложения еще не приняты50.

Настоящие проблемы возникают, когда одна ветвь правовой системы вынуждена следовать доктринам и теориям, созданным для другой ветви.Статьи 1 и 2 Коммерческого кодекса ограничивают толкование споров, связанных с коммерческим правом, Коммерческим кодексом и Гражданским кодексом51. В статье 2 указывается, что «[в] отсутствие правил в этом кодексе или в других коммерческих законах коммерческие акты будут регулироваться положениями, применимыми к гражданскому праву в соответствии с Федеральным гражданским кодексом ». 52

Эта и аналогичные статьи вынудили мексиканскую доктрину коммерческого права следовать более строгой доктрине, созданной для гражданского права (т. е.семейное право, наследственное право, имущественное право и т. д.). Это не только отбрасывает историю коммерческого права, которое развивалось отдельно от гражданского права53, но также препятствует развитию эксклюзивных коммерческих теорий. Как будет видно позже, навязывание гражданских теорий о коммерческих спорах не позволяет коммерческому праву в Мексике адаптироваться к реалиям рынка.

Определение «оферта» претерпело заметную трансформацию из-за своих римских корней.Современная теория «предложения», основанная на гражданском праве, была разработана во Франции 18 века54. Французские ученые черпали вдохновение в терминологии, которую римляне использовали для обещаний и опросов55. сделана из следующего отрывка Ульпиана: 56 «Пакт — это соглашение и соглашение двух людей, но обязательство [опрос] — это обещание только того человека, который его делает […] offerentis solius promissium […]).57

Проф. Симпсон объясняет, что опрос — это «обещание, данное, но не принятое» или «[опрос] — это обещание, которое не принято обещанием» 58. Таким образом, в римском праве существовала разница между соглашениями. и обязательства (опросы), которые заключаются в том, что опросы не связывали человека, который их делал, до тех пор, пока они не были приняты обещанием («принятое обещание немедленно становилось контрактом; тогда было согласие двух лиц на обещанную вещь. ). »59

Французские авторы, принявшие римскую доктрину опроса, разработали концепцию хронологического порядка между« предложением »и« принятием ».60 «Контракт представляет собой правопреемство предложения (заключения контракта или запроса), которое арестовывается акцептом». 61 Таким образом, согласно французскому законодательству, соглашение считается «волевым соглашением» между лицом, которое делает предложение и лицо, которое его принимает.62

Эта теория была принята в Мексике63, как видно из Федерального гражданского кодекса.64 Например, статья 1794 CCF указывает, что: «[f] для существования контракта необходимо иметь (I) согласие […]» 65 Статья 1796 гласит, что «[C] контракты совершенствуются простым согласием […] С момента их совершенствования , договоры связывают стороны.66 Таким образом, мексиканские авторы приняли теорию «согласия воли ».67

Хотя эта теория предложения развивалась на протяжении столетий, в центре ее внимания лежал мир гражданских договоров. Применительно к коммерческим сделкам применение французских политик и строгий порядок «предложения», а затем «принятия» препятствовали развитию «твердых обещаний», которые необходимы в современном деловом мире.

Эти твердые обещания, как следует из названия, являются обещаниями, которые не могут быть отозваны должником после того, как они были высказаны.Яркий пример твердых обещаний содержится в статье 5 Единого коммерческого кодекса [UCC], которая регулирует аккредитивы68. В конкретном положении указывается, что «[a] аккредитив выдается и подлежит исполнению в соответствии с его условиями в отношении эмитента. когда эмитент отправляет или иным образом передает его лицу, которого просят сообщить, или бенефициару. Аккредитив может быть отозван только в том случае, если он предусматривает это ». 69

Другими словами, после того, как эмитент отправил аккредитив, он становится принудительным для бенефициара, даже если бенефициар не выразил свое согласие с офертой.Кроме того, в указанной статье говорится, что аккредитив считается безотзывным, если стороны не заявили об обратном. Прочтение двух частей статьи 5-106 запрещает эмитенту аккредитива отозвать свое предложение, даже если этот отзыв получен бенефициаром до открытия аккредитива (в данном случае предложения).

Обещания такого типа становится чрезвычайно трудным для применения в системе, основанной на французской доктрине «предложения и принятия». Несмотря на то, что в Гражданском кодексе в настоящее время есть несколько примеров твердых обещаний в виде обещаний вознаграждений, призов в конкурсе, предложений для общественности и исполнительных документов, которые должны быть выплачены предъявителю, 70 правда в том, что эти формы юридически обязывающего себя могут не развиваются по французской доктрине.71

Эти типы абстрактных обещаний были импортированы в мексиканское законодательство из законодательства Германии.72 Тем не менее, как объясняют авторы Рико Альварес и Гарса Бандала, включение германских доктрин в мексиканское законодательство было сделано небрежно. Эти авторы объясняют:

Законодательная проблема, которую мы хотим подчеркнуть, заключается в том, что законодатель [Гражданского кодекса] 1928 года, основанный на Гражданском кодексе 1884 года, который был в основном франко-римским и поэтому считал контракты наиболее важным источником обязательств, по отдельности и бездумно включили одностороннее волеизъявление, истоки которого находятся в германском законодательстве.

Мы считаем себя на перекрестке доктрин. В отличие от Гражданского кодекса Италии 1942 года, в котором различия между французской и германской доктринами были тщательно изучены, чтобы включить наиболее адекватный правовой текст или отклонить оба и создать новый, законодатели 1928 года заняли более удобную позицию, включив различные части юридический текст без соотнесения их.73

Это отсутствие внимания можно увидеть в Гражданском кодексе, поскольку этот закон содержит противоречивые и запутанные правила в отношении твердых обещаний.Как объяснялось выше, Гражданский кодекс содержит обязательство уважать публичные предложения или, точнее, объявленные публичные цены продажи.74 Тем не менее, это единственная статья, регулирующая публичные цены. Следующие статьи регулируют публичное предложение вознаграждений, 75 конкурсных призов, 76 условий в пользу третьих лиц, 77 и исполнительные документы, подлежащие выплате предъявителю.78

Гражданский кодекс указывает, что публичное предложение вознаграждений может быть отменено, если только оферент установил срок выполнения условий.79 В случае оговорок в пользу третьих сторон выгода может быть аннулирована, если бенефициар не выразил желания принять ее. 80 Эти положения, по-видимому, не соответствуют статье 1860 CCF, которая вынуждает тех, кто предлагает товары публично по определенной цене для выполнения этого предложения без необходимости предварительного акцепта или установленного срока.81

Более того, мексиканские законодатели также столкнулись с трудностями при адаптации концепции твердых обещаний даже в коммерческих вопросах.В качестве примера: регулирование аккредитивов в Мексике не предполагает их безотзывности.82

Сравнение мексиканских правил по аккредитивам с правилами, установленными в США U.C.C. показывает отвращение, которое мексиканские законодатели по-прежнему испытывают к предложениям, которые не требуют принятия для исполнения. Вопросы, касающиеся твердых обещаний, выходят за рамки простого выполнения. Применение доктрин гражданского права также влияет на результат этого правоприменения.

Ярким примером этих трудностей является исполнение обещаний продать.В Мексике считается, что такие твердые обещания создают не обязательства давать, а обязательства делать.83 Это различие проистекает из упомянутого применения аристотелевских классификаций84 как доктрины, и кодекс разделил контрактные обязательства на «обязательства давать», 85 и «обязательства сделать» 86. Если считается, что договор создает обязательство «делать», например заключение будущего контракта, он не может иметь последствий «отдавать», таких как передача собственности объекта или земли87 даже когда это было эффектом будущего контракта.

Примером этих последствий является решение Ампаро, вынесенное по делу Марии Тринидад Гомес Хименес.88 Это дело касалось лица, пытавшегося принудительно выполнить обещание продать недвижимость.89 Суд постановил, что обещание продать не может быть принудительно передать право собственности на землю, поскольку обещания продать создают только обязательства «делать». 90 Истец должен был предъявить иск ответчику не за передачу собственности по земле, а за предоставление договора купли-продажи.91

Заявление Французская теория «предложения и принятия» и строгое следование аристотелевской классификации чрезвычайно затрудняют выполнение обещаний о продаже недвижимости в Мексике.Некоторые предлагаемые решения включают использование счетов условного депонирования, аналогичных тем, которые используются в Соединенных Штатах и ​​Германии.92

В качестве примера различных результатов, которые может принести независимое развитие коммерческого права, я представит примеры из судов США, рассматривающих предложения по коммерческим делам.

Вместо механического подхода, принятого французской доктриной (предложение, за которым следует акцепт, создает договор), американский подход ставит вопрос о том, намеревались ли стороны создать юридические отношения.93 Это «означает, что даже если действительное предложение было принято, стороны должны были иметь намерение установить юридически обязательные отношения». 94

Доктрина США фокусируется не на том, было ли действительное принятие предложения; вместо этого основное внимание уделяется намерениям сторон. В то время как во французском (и мексиканском) подходе контракт может быть заключен, если есть акцепт оферты, в законодательстве США необходимо продемонстрировать, что стороны заключили какую-то сделку, чтобы контракт материализовался.

В отличие от механического подхода французской доктрины, концепция торга больше подходит для коммерческих отношений. Одним из примеров является случай Teachers Ins. & Annuity Ass’n v. Tribune Co.95 В этом деле Окружной суд США Южного округа Нью-Йорка должен был решить, в какой момент было заключено обязательное соглашение, когда стороны обменялись несколькими сообщениями.

В Teachers Ins. Компания Tribune стремилась привлечь кредиторов. Tribune создала брошюру на 50 страницах с описанием предлагаемой ипотеки и кредита.96 Единственным заинтересованным кредитором была Американская ассоциация страхования учителей и аннуитета, которая получила письмо от Tribune с требованием начать переговоры об условиях ипотеки за выкуп.97

Факты показывают, что Teachers Ins. согласился вступить в переговоры с Tribune и согласился продлить ссуду.98 Teachers Ins. отправил письмо-обязательство в компанию Tribune, но в письме не было упоминания о взаимозачете.99 В письме также говорилось, что соглашение было обусловлено подготовкой определенных документов и исполнением компанией Tribune.100 Tribune ответила письмом, которое якобы являлось частью переговоров, но не «обязывающим соглашением». 101 В этом письме также ничего не упоминалось о взаимозачете.102 ​​

Из-за внутренних проблем, которые включали продажу здания и проблему бухгалтерского учета зачетов, Tribune отказалась от сделки.103 Основным юридическим вопросом в этом деле был «характер обязательств, вытекающих из соглашения о письме-обязательстве» 104. Суд решил, что письмо представляет собой «обязательное предварительное обязательство». это «обязывало обе стороны заключить окончательное кредитное соглашение на согласованных условиях путем добросовестных переговоров для урегулирования таких дополнительных условий, которые являются обычными для таких соглашений.”105

В данном решении ставится вопрос о принуждении сторон к заключению договоров. Однако, чтобы избежать «заманивания сторон в ловушку неожиданных договорных обязательств […]» 106, суд ввел концепцию «обязательных предварительных обязательств», которые представляют собой соглашения, которые связывают стороны, но не являются полными контрактами107. Анализ этого суда показывает важность адаптации юридических теорий к реальным коммерческим взаимодействиям.

Еще одно дело, которое демонстрирует гибкий подход к созданию контракта и определение оферты, используемое судами США, — это дело Leonard v.Pepsico, Inc.108 Это интересный случай, поскольку он касается преднамеренно вводящей в заблуждение рекламы, хотя и в комедийных целях.

По словам Леонарда, компания Pepsi в середине 1990-х годов провела рекламную кампанию, 109 которая заключалась в возможности накапливать «баллы Pepsi» и обменивать эти баллы на продукты из каталога110. Компания Pepsi протестировала продвижение, выпустив рекламный ролик в Сиэтле, штат Вашингтон.111

В упомянутом рекламном ролике было показано несколько продуктов, которые можно было обменять на «Pepsi Points». 112 В конце рекламного ролика был представлен истребитель Harrier Fighter со следующими словами: «HARRIER FIGHTER 7 000 000 баллов PEPSI». 113 Даже несмотря на то, что истребитель занимает видное место в телевизионной рекламе, он не упоминается в каталоге.114

Истец в деле Леонарда представил прилагаемую к каталогу форму заказа, пятнадцать баллов Pepsi (минимальное количество баллов, необходимое для получения приза) и чек на 700 008 долларов.50, поскольку вместо баллов Pepsi можно было отправлять наличные.115 Pepsi вернула чек с письмом, в котором объяснялось, что истребитель не участвовал в акции.116

После рассмотрения фактов дела Окружной суд США Нью-Йорк пришел к выводу, что телерекламу нельзя рассматривать как предложение.117 Причина в том, что в юриспруденции США (и юриспруденции общего права в целом) простые рекламные объявления не считаются предложениями.118

Рекламы в странах общего права считаются простыми приглашения к торгу.119 Для того чтобы реклама считалась «предложением» (в том же смысле, что и во французской доктрине), она должна быть «ясной, окончательной и явной и [не оставлять] ничего открытого для переговоров». 120

Хотя эти решения не были строго основаны на коммерческих обычаях и практике, они демонстрируют, что суды США озабочены реалиями рынка, такими как проблемы, связанные с заключением коммерческих соглашений, как это видно в деле о страховании учителей. Этот случай показывает, что строгое применение теории, такой как теория оферты-акцепта, не всегда соответствует форме, в которой заключаются коммерческие контракты.Точно так же дело Леонарда против Pepsico показывает проблемы со строгим применением указанной теории.

В Мексике и Гражданский кодекс, и коммерческое законодательство обязывают торговцев уважать публично рекламируемые цены без какой-либо свободы действий в случаях, которые могут быть истолкованы как недопущение предложений или ошибок.121 Решение Федерального закона о защите прав потребителей допускает только изменения. к предложению, когда покупатель дает свое согласие.122 Нетрудно увидеть проблемы, создаваемые строгим, механическим применением этих распоряжений, поскольку есть многочисленные случаи, когда продавцы были вынуждены соглашаться с чрезвычайно низкими ценами, рекламируемыми по ошибке.123

Другим ярким примером того, как суды США признают реалии рынка, является случай аккредитивов. Хотя U.C.C. не уточняло, считались ли аккредитивы отзывными или безотзывными до того, как в 1995 г. была внесена поправка в статью 5 124. Суды 1970-х годов в Соединенных Штатах уже установили, что отзывные аккредитивы являются «иллюзорными контрактами» 125. другим судом:

Роль банка в аккредитиве заключается в содействии коммерческим сделкам между его клиентом и бенефициаром путем заключения соглашения, в соответствии с которым продавец-бенефициар может свободно вести дела с покупателем, не опасаясь, что платеж будет задержан.Отзывный аккредитив мало защищает продавца-бенефициара. Следовательно, если иное не предусмотрено в самом аккредитиве, должна существовать презумпция в пользу безотзывности.126

Суды США пришли к выводу, что в конкретном случае аккредитива предложения, которые требуют принятия, чтобы их бенефициары имели исковую силу. с небольшой защитой. Тем не менее тенденция к использованию безотзывных аккредитивов не всегда была нормой.

В работе, опубликованной в 1933 году, поверенный по имени Валд Хвидт, работавший в Копенгагене, Дания, объяснил, что еще в 1930-х годах нормой было использование отзывных аккредитивов.127 Валд Хвидт объяснил, что в то время в торговом мире доминировали купцы, которые знали и доверяли друг другу.128 Тем не менее, при общении с незнакомцами, как в случае после «Великой войны», использование безотзывных аккредитивов увеличилось129.

Продавцы адаптируют и меняют способы ведения бизнеса в соответствии с изменениями на рынке. Адекватное коммерческое право должно быть в состоянии быстро и адекватно адаптироваться к этим изменениям. Привязка коммерческого права к строгой логике, созданной для гражданского кодекса, препятствует такой адаптации.Использование коммерческих обычаев и практики в качестве основы для коммерческого кодекса и коммерческих законов является адекватным способом, позволяющим вносить изменения. Пример того, как достичь этой цели, можно найти в создании «мягкого» права в международном праве.

В теории международного права ученые классифицировали международные нормы как «жесткие» 130 и «мягкие» законы.131 Аспект, который отличает жесткое право от мягкого права, заключается в том, считаются ли инструменты обязательными.132 Инструменты, которые были созданы практикующими специалистами, но которые не были приняты в качестве национальных законов или договоров, попадают в эту категорию «мягкого» права.133 Хотя эти инструменты не имеют строгой правовой защиты, они стали чрезвычайно важными в регулировании международной торговли и даже вынудили внести изменения во внутреннее законодательство.134

Одним из таких инструментов являются Единые обычаи и практика документарных аккредитивов [UCP]. U.C.P. началось с национальных торговых правил и заявлений о взглядах или позициях, принятых национальными банковскими группами.135 Международная торговая палата взяла на себя задачу сгруппировать эти местные правила и заявления в единый инструмент, который можно было бы использовать для регулирования использования аккредитивов на международном уровне.136 I.C.C. ввел в действие Règlement Uniforme Relatif aux Créits Documentaires в 1929 году.137 Эти правила будут реформированы несколько раз, последним из которых является U.C.P. 600 в 2007 г. 138

Сборник обычаев и практик, который составляет U.C.P. десятилетиями успешно используется банкирами для управления документарными кредитами.139 Этот успех вынудил законодателей согласиться с его использованием вместо коммерческого права, как в вышеупомянутом случае U.C.C. США. или даже в Законе о кредитных учреждениях Мексики.140

Эти международные инструменты показывают способ, которым коммерческие обычаи и практика могут использоваться в качестве поддержки коммерческого законодательства. Более того, если торговым группам будет разрешено вводить в действие сборники своих обычаев и практик, это также устранит вопросы, касающиеся применения обычаев при разрешении правовых споров, как в случае установления того, когда такой обычай был создан или действителен.141

Более того, разрешение торговым группам составлять свои обычаи также уменьшит такие проблемы, как выбор между различными обычаями142. может повлиять на их бизнес.143

Введение в действие сводов обычаев и практики торговыми секторами или группами также позволило бы мексиканскому коммерческому праву развиваться параллельно с коммерцией, не дожидаясь медленных законодательных процессов.Это также будет возвращением к коммерческому праву, существовавшему в Мексике до принятия Торгового кодекса 1884 года (с купцами, играющими более важную роль в создании регулирующих их законов).

Однако эти изменения также потребуют более глубоких изменений в мексиканском торговом законодательстве. Необходимо не только принять использование коммерческих обычаев в качестве основания для коммерческого права вместо гражданского кодекса, но и изменить антикоммерческое отношение, унаследованное от Торгового кодекса Франции.Более того, необходимо устранить опасения по поводу разрешения другим партиям, помимо Конгресса, принимать коммерческое законодательство.

Использование Гражданского кодекса для восполнения пробелов в коммерческом праве не позволяет развиваться мексиканскому коммерческому праву. Гражданский кодекс не разрабатывался как инструмент для регулирования быстро меняющейся коммерческой среды. Доктрины, созданные для регулирования жизни граждан, с их аристотелевской логикой неизменных «сущностей», не подходят для мира, где определенность может быть не так важна, как оперативность.

Законодатели Мексики должны разрешить торговому законодательству развиваться независимо от Гражданского кодекса. Разработка коммерческой доктрины должна быть предоставлена ​​купцам, судьям и ученым. Исключение Гражданского кодекса в качестве вспомогательной части коммерческого законодательства и разрешение использования коммерческой практики, торговых обычаев и обычаев позволит коммерческому праву развиваться таким образом, чтобы отражать реальность мексиканского коммерческого рынка.

Перевод Гражданского кодекса, действующего на Кубе, Порто-Рико и Филиппинах

Компенсация в соответствии с законодательством Египта — корпоративное / коммерческое право

Чтобы распечатать эту статью, все, что вам нужно, — это зарегистрироваться или войти в систему на Mondaq.com.

Большой объем ежедневных торговых операций в хозяйственной сфере. окружающая среда на глобальном и местном уровнях требует защиты законом, чтобы интерес потерпевших из-за нарушения соглашений заключили между ними. Таким образом, египетский закон определил, что гражданская ответственность как обязанность возместить ущерб вызвано нарушением первоначального обязательства, первоначальный обязательства, вытекающие из договора, и другие из закона.

Такая гражданско-правовая ответственность может быть связана с договорными отношениями или из-за внедоговорного «деликта». Оба регулируются Гражданский кодекс Египта № 131 года 1948.

Гражданский кодекс Египта регулирует деликт ответственность за ущерб третьим лицам в статьях 163 до 178 . Ответственность может быть личной, что регулируется статьями с 163 по 172 , или ответственность за закон других лиц, который регулируется статьями , с 173 по 175 и ответственность за повреждение вещей, которые должны быть охраняется регулируется в статьях 176–178 .Согласно Закону, поврежденная сторона вышеупомянутого обязательства подлежат компенсации.

Как упоминалось ранее, гражданская ответственность делится на договорная или внедоговорная ответственность. Во-первых, обязательство, вытекающее из договора в случае неисполнения договор в согласованном порядке. В то время как внедоговорные или деликтная ответственность основана на правовом обязательстве, вытекающем из положений закона, чтобы компенсировать потерпевшему без договорные отношения, например, ответственность водитель транспортного средства к травмированию прохожего или убийству его или ответственность соседа за снос соседнего дом во время реставрации своего дома.

Вышеупомянутый Закон в статье 165 установил ситуации, которые может не привести к возмещению ущерба, только если лицо доказывает, что предубеждение возникло по внешней причине, что не в его руках, например, неожиданное событие, сила мажор, по вине пострадавшего или по вине третьего лица. В таком случае сторона по умолчанию не обязана компенсировать повреждение произошло, если нет положения или соглашения наоборот.

Кроме того, Статья 170 гласила, что «Судья оценивает размер ущерба, нанесенного ущерб причинен потерпевшей стороной. В соответствии с правилами как предусмотрено статьями 221 и 222, сторона по умолчанию принимает связанные обстоятельства на его рассмотрение, если во время постановление, он не смог вынести окончательное определение размера ущерба, он позволит пострадавшему требовать в течение определенного периода обзора оценки размер убытков.«

Гражданский кодекс также предусмотрен в статьях 171 , способ компенсации судьей как «1- Судья определяет размер компенсации в зависимости от обстоятельств. Это допустимо, чтобы возмещение убытков производилось в рассрочку, или также может быть заработная плата. В обоих случаях допускается заказ должник предоставить гарантию.

2- Ущерб оценивается деньгами, тем не менее судья допускается, в зависимости от обстоятельств и по требованию потерпевший, чтобы приказать совершить действие, которое касается к извратному действию как средство компенсации «.

Возмещение деликтной ответственности шире, чем в договорная ответственность. В первую очередь, должник несет ответственность за возмещение прямого ущерба, ожидаемого или неожиданно, в то время как компенсация не покрывает договорные ответственность, но ущерб, обычно ожидаемый во время заключение договора. Закон гласит, что в ст. 217 «1- Допустимо согласиться с тем, что должник несет последствия неожиданного события или силы мажор.

2- Также допустимо согласие на освобождение должника от любых ответственность, возникающая в результате неисполнения его договорных обязанность, кроме той, которая возникла в результате его мошенничества или его серьезного вина. Тем не менее, должник может оговорить его освобождение от любая ответственность, возникающая в результате мошенничества или серьезной вины лица, нанятые им для выполнения своих обязанностей.

3- Любое соглашение об освобождении от ответственности за противоправное деяние ничтожно «.

Гражданский кодекс также установил важное правило для применения компенсации, который призывает другую сторону выполнить свое обязательство, если только иное указано между сторонами в соответствии со статьей 218 . Более того, в ст. 220 закона указал следующее в качестве причины не вызывать другого партия:

1- Если исполнение обязательства становится невозможным или без процентов по деянию должника;

2- Если предметом обязательства является взыскание травма в результате противоправного действия;

3- Если предметом обязательства является реституция украденная вещь, известная должнику как таковая, или что-то, что был неправомерно получен должником, которому известно о таком неправомерном чек;

4- Если должник письменно заявляет, что не собирается выполнить свое обязательство.

Кроме того, Статья 221 регулировала способ определение надлежащей компенсации следующим образом: «1- Если размер ущерба не определяется договором или законом положение, судья определяет его, в него входит убыток понесенный кредитором и упущенная им прибыль при условии, что это естественное следствие неисполнения обязательства или просроченного исполнения, ущерб считается естественное последствие, если кредитор не смог предотвратить это, приложив разумные усилия.

2- Однако, если источником обязательства является договор, должник, который не совершает серьезной вины или мошенничества, должен быть только несет ответственность в пределах предсказуемого ущерба во время заключение договора ».

Моральный ущерб также подлежит возмещению в соответствии с Статья 222 , которая определяет, кто имеет право требовать компенсацию, поскольку не допускается присуждение компенсации за исключением супругам или родственникам до второй степени по боли пострадали от гибели пострадавшего.

Согласно статьям № 226 и 227, если предмет обязательство — это денежная сумма, определенная во время претензии, должник при просрочке в отношении платежа такая сумма подлежит выплате кредитору в качестве компенсации за просрочку проценты в размере 4% по гражданским обязательствам и 5% в отношении коммерческих обязательств — максимум 7%. Проценты будут начисляться с даты их судебного иска, если договор или обычай, определяющий другую дату, применяются ранее упомянутые правила, если иное не предусмотрено закон.

Наконец, хотя закон регулирует гражданско-правовую ответственность и компенсация, имеющая право потерпевшего, договорная стороны должны указать в своих коммерческих сделках положение о компенсации, чтобы конкретно определить, когда и кто будет подлежат компенсации в дополнение к периоду уведомления или способ вызвать перебежчиков, чтобы не проиграть их права на моральную и материальную компенсацию.

Истечение срока давности

Артикул 172:

«1- Действие возмещения убытков прекращается по предписанию по прошествии трех лет со дня, когда потерпевший был осведомлены о возникновении предрассудков и ответственного лица таких предрассудков.В любом случае иск должен быть погашен прошло пятнадцать лет с момента возникновения мучительного действовать.

2- Тем не менее, если дело возникает из-за правонарушения, и уголовное дело еще не погашено после истечение сроков, указанных в предыдущем абзаце, иск о возмещении убытков не прекращается, кроме случаев погашения уголовное дело «

Данная статья предназначена для ознакомления руководство по предмету.Следует обратиться за консультацией к специалисту. о ваших конкретных обстоятельствах.

Форс-мажор согласно ливийскому законодательству

1. Сущность правил форс-мажора согласно ливийскому законодательству

2. Условия форс-мажора согласно ливийскому законодательству
2.1 Определение форс-мажора согласно ливийскому законодательству
2.1.1 Исполнение обязательства должно быть невозможным
2.1.2 Форс-мажор не должен быть вызван стороной, которая должна обязательство
2.1.3 Отсутствие условий для непредвиденного события
3 2.Отсутствие договорного отказа от зависимости от обстоятельств непреодолимой силы

3. Последствия форс-мажорных обстоятельств в соответствии с законодательством Ливии

3.1 Временная невозможность
3.2 Постоянная невозможность
3.3 В случае частичной невозможности
3.4 Возможная невозможность

4. Форс-мажор и «лишения»

Форс-мажор в соответствии с законодательством Ливии

Ливийское законодательство играет важную роль в экономических отношениях с Ливией. Применение ливийского законодательства почти систематически оговаривается в международных договорах с участием ливийских организаций.Вопреки распространенной в определенных кругах идее ливийский закон не является более или менее успешной адаптацией других правовых систем.

Ливийский закон характеризуется множеством источников. В то время как ливийское право закрепляет определенное количество принципов, общих для большинства римско-германских правовых систем, основная концепция ливийского права основана на исламском праве договоров.

Антиправительственные волнения в Ливии с середины февраля 2011 года вынудили многие иностранные компании объявить о форс-мажорных обстоятельствах.Их контракты в основном регулируются ливийским законодательством. Вопрос в том, можно ли описать обстоятельства, на которые они ссылаются, как форс-мажорные обстоятельства из-за их характеристик и оговорок о форс-мажорных обстоятельствах, включенных в их контракты.

Таким образом, согласно ливийскому законодательству, освобождают ли эти заявления о форс-мажорных обстоятельствах их от их договорных обязательств и освобождают ли они от какой-либо ответственности за неисполнение указанных обязательств?

В ливийском праве правовой режим форс-мажорных обстоятельств отмечен специфическими особенностями, которых нет в других правовых системах, основанных, по крайней мере, частично на римско-германской правовой традиции.

1. Сущность правил о форс-мажорных обстоятельствах в соответствии с законодательством Ливии

Согласно ливийскому законодательству, правила о форс-мажорных обстоятельствах не имеют обязательной силы публичного права. У сторон есть возможность регулировать условия и последствия форс-мажорных обстоятельств в контрактах, регулируемых ливийским законодательством. По этому поводу отметим, что согласно ливийскому законодательству контракты, заключаемые в соответствии со статьей 147 Ливийского гражданского кодекса: « Контракт устанавливает право сторон. Он может быть отозван или изменен только по взаимному согласию сторон или по причинам, предусмотренным законом.”

Сторона, желающая полагаться на форс-мажор, должна прежде всего основывать свое требование на оговорке о форс-мажоре, обычно включаемой в контракт. В таком случае, чтобы быть действительными, эти положения не должны предлагать сторонам, потенциально нарушившим обязательства, средства, позволяющие не выполнять свои обязательства, когда это целесообразно. Таким же образом, на форс-мажор можно полагаться только в соответствии с фактическими положениями оговорки о форс-мажоре, включенной в контракт. В этом отношении практика показывает, что некоторые из этих положений могут не привести к ожидаемым сторонами эффектам из-за недостатков в их формулировках.

2. Условия форс-мажора в соответствии с законодательством Ливии

Чтобы вызвать форс-мажор, соответствующее событие должно удовлетворять определению форс-мажора (1) и соответствовать ливийскому законодательству. Кроме того, сторона, несущая обязательство, не должна добровольно отказываться от ссылки на форс-мажор (2).

2.1 Определение форс-мажора в соответствии с законодательством Ливии

Статья 218 Гражданского кодекса Ливии предусматривает : Когда конкретное исполнение должником невозможно, он будет осужден на возмещение убытков за неисполнение своего обязательства, если только он не докажет, что невозможность исполнения возникла по причинам, выходящим за рамки его контроль.Тот же принцип будет применяться, если должник задерживает исполнение своего обязательства ».

Это положение не дает четкого определения форс-мажора. Тем не менее, его толкование в свете ливийской практики позволяет определить, в отсутствие каких-либо конкретных договорных положений, характеристики, которые должно иметь событие, чтобы его можно было рассматривать как случай форс-мажора. Событие должно сделать выполнение обязательства невозможным (2.1.1) и не может быть возложено на сторону, имеющую обязательство (2.1.2), но это не обязательно должно быть непредвиденным (2.1.3.).

2.1.1 Исполнение обязательства должно быть невозможным

Это условие дважды упоминается в статье 218 Гражданского кодекса Ливии. Это фундаментальный аспект форс-мажорных обстоятельств в ливийском законодательстве.

Прежде всего, сторона, имеющая обязательство, не могла выполнить указанное обязательство. Невозможность казни должна быть абсолютной. Следовательно, событие, затрудняющее выполнение обязательства дефолтной стороны или делающее его более дорогостоящим, не является случаем форс-мажора.

Другими словами, событие должно представлять собой неизбежное и непреодолимое препятствие. Если препятствие можно было бы преодолеть, хотя его исполнение было бы более трудным и более дорогостоящим, сторона, нарушившая обязательства, понесла бы ответственность за невыполнение своего обязательства.

Хотя принцип ясен, на практике его применение может вызвать трудности, особенно при ответе на вопрос об установлении момента, с которого событие становится неизбежным. Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо абстрактно изучить неизбежный характер события в отношении обычно добросовестного экономического оператора; не принимаются во внимание специфические аспекты конкретной заинтересованной компании.В этом случае неспособность нарушившей обязательства стороны выполнить свое обязательство будет существенно зависеть от обстоятельств, и судья должен объявить событие неизбежным или иным образом.

2.1.2 Случай форс-мажора не должен быть вызван стороной, имеющей обязательство

Согласно букве статьи 218 Гражданского кодекса Ливии, воспроизведенной выше, невозможность исполнения оспариваемого обязательства должна быть вызвана причиной, которая не может быть отнесена на счет стороны, потенциально нарушившей свое исполнение.

Другими словами, чтобы составлять случай форс-мажора, предполагаемое событие должно происходить вне стороны, нарушившей обязательства.Это должно быть вне сферы его контроля

Если событие, хотя, очевидно, вне контроля нарушившей обязательства стороны, может быть связано с ошибкой, даже если последняя совершила непреднамеренное, то это не является случаем форс-мажора

2.1.3 Отсутствие условий для непредвиденного события

Вопреки утверждениям некоторых комментаторов, ливийский закон не требует, чтобы событие было непредвиденным. Отсутствие требования о том, что событие было непредвиденным, благоприятно для стороны, несущей обязательство.Договорным обязательствам, и в частности инвестиционному акту, всегда предшествует анализ рисков, и некоторые риски не предусмотрены.

2.2 Отсутствие договорного отказа от зависимости от обстоятельств непреодолимой силы

В исключительных случаях ливийский закон прямо предусматривает возможность для стороны, которая обязана принять на себя риски форс-мажорных обстоятельств. Пункт 1 статьи 178 Гражданского кодекса Ливии гласит:

«Может быть достигнута договоренность о том, что сторона, ответственная за выполнение обязательства, будет нести риски случайных событий или форс-мажорных обстоятельств».

Напротив, можно сделать вывод, что на форс-мажор может ссылаться только сторона, ответственная за выполнение обязательства, если она не отказалась от него.

В этом отношении можно увидеть, что некоторые оговорки о форс-мажорных обстоятельствах, включенные в контракты, регулируемые ливийским законодательством и явно плохо составленные, могут быть истолкованы в том смысле, что, определяя случаи форс-мажора, исключаются те, которые не упоминаются, таким образом предотвращая неисполнение обязательств. сторона полагаться на них.

3. Последствия форс-мажорных обстоятельств в соответствии с законодательством Ливии

Различают, является ли невозможность исполнения временной (3.1), постоянной (3.2), частичной (3.3) или просто потенциальной (3.4).

3.1 Временная невозможность

Если невозможность выполнения обязательства в случае форс-мажора носит временный характер, предполагаемое событие в принципе не является форс-мажорным обстоятельством, которое окончательно освобождает от ответственности виновную сторону.

В частности, когда контракт выполняется последовательно, конкретная стадия контракта, на которую влияет временная ситуация форс-мажора, приостанавливается на время действия форс-мажора. Это применимо только в том случае, если в контракте сохраняется степень полезности для сторон. Если кто-то считает, что его приостановление причиняет серьезный ущерб и является недопустимым, он может потребовать расторжения всего контракта.

3.2 Постоянная невозможность

Если сторона, имеющая обязательство, находится в ситуации постоянной и полной невозможности его выполнения в случае форс-мажорных обстоятельств, договор ретроспективно расторгается.

Это решение вытекает из статьи 161 Гражданского кодекса Ливии.

Статья 161 Гражданского кодекса Ливии

: « Когда обязательство, возникающее из двустороннего контракта, погашается по причине невозможности его исполнения, соответствующие обязательства также прекращаются, а контракт аннулируется ipso jure».

Буквально это положение выходит за рамки форс-мажорных обстоятельств. Однако невозможность исполнения, упомянутая в нем, требует наличия форс-мажорных обстоятельств в качестве предварительного условия для его применения.

3,3 В случае частичной невозможности

Предполагаемая невозможность может касаться исключительно части обязательств неплательщика.

Тогда возникает вопрос о том, можно ли разделить контракт, выделив часть контракта, на которую действуют форс-мажорные обстоятельства, которые невозможно выполнить, и часть контракта, не затронутую обстоятельствами непреодолимой силы, которые теоретически остаются возможными для исполнения.

Однозначного ответа на этот вопрос нет.Решение зависит, прежде всего, от намерений сторон, выраженных в контракте. Если договор является неделимым, он будет приостановлен или аннулирован полностью в зависимости от того, является ли форс-мажор временным или постоянным.

Если контракт делимый, можно утверждать, что форс-мажор касается только части контракта, которая является единственной частью, которая может быть приостановлена ​​или отменена. В остальном сторона, имеющая обязательство, не будет выполнять свои обязательства, если она не выполнит свое обязательство в соответствии с условиями контракта.

3.4 Возможная невозможность

Может ли сторона, не выполняющая обязательства, утверждать, что договор в данный момент определенно не затронут форс-мажорными обстоятельствами, но что обстоятельства дают разумные основания полагать, что это повлияет на него в ближайшем будущем? В этом случае позволят ли требования о принятии мер предосторожности отныне заявлять о существовании форс-мажорных обстоятельств?

Однозначного ответа на этот вопрос тоже нет, так как все зависит от конкретных обстоятельств каждого случая.

4. Форс-мажор и «лишения»

Мы видели, что событие, которое предположительно представляет собой форс-мажор, должно сделать выполнение данного обязательства невозможным, и что событие, которое делает обязательство стороны по обязательству более трудным или обременительным, не является случаем форс-мажора. .

Если рассматриваемое событие не удовлетворяет определению форс-мажора, в частности потому, что обязательство компании может быть выполнено, но за дополнительную плату, даже если оно является значительным, компания может в некоторой степени смягчить последствия, полагаясь на так называемые «затруднения». »Теория в соответствии с пунктом 2 статьи 147 Гражданского кодекса Ливии, согласно которому:

« Если в результате чрезвычайного и непредсказуемого события общего характера выполнение договорного обязательства, которое не является невозможным, становится чрезмерно обременительным и угрожает нанести непомерные убытки обязанной стороне, судья может, в зависимости от обстоятельств и после с учетом интересов сторон уменьшить, насколько это разумно, обязательство, ставшее чрезмерным.

Любое другое соглашение является недействительным ».

Таким образом, если характер и последствия события, препятствующего исполнению обязательства компании, удовлетворяют положениям пункта 2 статьи 147 Гражданского кодекса Ливии, соответствующая компания может попросить судью внести поправки в контракт с целью достижения разумного баланса. учитывая соответствующие интересы и обстоятельства сторон.

Уменьшая обязательства компании, судья при рассмотрении контракта не высказывается в собственном капитале или exequo et bono, учитывая, что полномочия по восстановлению равновесия в контракте предоставлены полномочиями делать это в соответствии с пунктом 2 статьи 147 Закона. Гражданский кодекс Ливии

В судебном разбирательстве сторона, полагающаяся на форс-мажор, может в качестве альтернативы полагаться на события, которые она изначально отнесла к категории форс-мажорных обстоятельств; если по какой-либо невероятной причине Суд не определяет событие как случай форс-мажора, выполнение договорных обязательств может быть сочтено чрезмерно обременительным, и судье будет подано прошение о восстановлении разумного баланса в договорных отношениях.

Заключение

Форс-мажор, несомненно, признан инструментом ливийского права. Эффективность в значительной степени зависит от договорных условий, регулирующих случаи форс-мажора, и обстоятельств, характеризующих событие, определяемое как форс-мажор или его последствие.

При этом, если условия, составляющие случай форс-мажора, не выполняются, компания, имеющая невыполненное обязательство, может ходатайствовать об изменении контракта в соответствии с вышеупомянутым пунктом 2 статьи 147 Гражданского кодекса Ливии.

Global Arbitration Review — The Guide to M&A Arbitration

Частота споров M&A

В 2019 году российский рынок M&A был на самом высоком уровне с 2014 года по количеству сделок (по имеющимся данным, 670). Общая стоимость сделок также увеличилась на 21,5% по сравнению с 2018 годом и составила почти 63 млрд долларов США. Интересно, что почти треть сделок связана с иностранными инвестициями (которые выросли почти на 50 процентов по сравнению с 2018 годом), которые поступили не только от азиатских инвесторов, но и от инвесторов из ЕС и США.Понятно, что значительная часть этого роста была обеспечена нефтегазовым сектором.

В то время как данные о сделках M&A являются общедоступными и могут быть проанализированы, общедоступной информации о спорах M&A нет. Как поясняется ниже, большинство споров слияний и поглощений с участием российских сторон разрешается в арбитражном порядке, а не в публичных судебных процессах.

По опыту, однако, значительное количество сделок M&A приводит к разногласиям после закрытия, хотя стороны не обязательно будут переходить к полноценному арбитражу или судебному разбирательству в каждом случае.Иногда споры разрешаются путем переговоров, а иногда и посредством какого-либо экспертного заключения (например, в отношении споров о корректировке цен).

Публичные компании обычно не спешат передавать споры в арбитраж и изо всех сил стараются разрешить свои разногласия мирным путем. Однако небольшие частные компании, как правило, более агрессивны и склонны к судебным разбирательствам. Обычно это происходит из-за того, что у многих из них нет достаточной ликвидности для уплаты штрафных санкций или сумм корректировки цен, как это предусмотрено в контрактных документах, поэтому для них это действительно становится спором между компанией, с которым они готовы бороться так же жестко. насколько возможно.Конечно, это наблюдение так же хорошо, как и любое обобщение, и есть много разных сценариев между ними.

Форма разрешения споров

Исторически сложилось так, что большинство сделок M&A регулировалось английским правом и обычно предусматривалось арбитражем (в основном, арбитражное разбирательство в LCIA в Лондоне), хотя иногда стороны также выбирали разбирательство в Высоком суде в Лондоне. После 2014 года произошел постепенный отход от английского права и английского арбитража, в основном в ответ на санкции, введенные США и ЕС против определенных российских компаний и частных лиц.Этот сдвиг особенно распространен, когда в сделке участвует государственная компания, которая обычно настаивает на российском праве в качестве регулирующего закона или, в качестве альтернативы, на сингапурском законодательстве в качестве замены английского права. Тем не менее, частные компании по-прежнему довольны английским правом и английским арбитражем.

Хотя российское материальное право стало более популярным для сделок M&A в России, стороны по-прежнему предпочитают арбитраж судебным разбирательствам в российских государственных судах. Основная причина этого в том, что стороны считают, что у них больше шансов представить свои дела в международном арбитражном суде.Российские хозяйственные суды очень загружены, и поэтому судьи редко имеют возможность уделять значительное время каждому конкретному делу. Кроме того, российские арбитражные суды редко (если вообще заслушивают) свидетелей фактов или экспертные показания. Соответственно, арбитраж больше подходит для сложных и информативных дел, таких как споры M&A.

Эта тенденция имеет два следствия. Во-первых, российские суды видели очень мало дел, связанных со сложными сделками M&A, и, следовательно, нет развитой судебной практики в отношении соответствующих принципов российского права.Во-вторых, ограничения арбитрабельности споров акционеров играют особую роль в структурировании сделок, в которых стороны особенно заинтересованы в арбитраже.

Основания для арбитража M&A

Сделки M&A в России будут различаться по структуре и сложности в зависимости от размера сделки. В то время как более мелкие внутренние сделки могут не включать, например, заверений и гарантий, положений о корректировке цен или выручке, более крупные сделки обычно имеют сложную структуру транзакций и часто включают значительные трансграничные элементы.Следовательно, основания для спора будут в основном зависеть от структуры сделки.

Опять же, из-за отсутствия общедоступных данных очень сложно оценить наиболее распространенные основания для арбитражей слияний и поглощений. Однако из нашего опыта мы можем установить следующее.

• Чаще всего споры возникают из-за нарушения заявлений и гарантий или разногласий по поводу корректировки цен или положений о выплате.
• Часто, хотя это несколько удивительно, споры связаны с исполнением опционов пут или колл, встроенных в сделку M&A.Стороны российских сделок M&A нередко расходятся во мнениях относительно того, произошло ли инициирующее событие, или относительно расчета цены опциона (если применимо). Иногда одна из сторон может отказать в передаче акций или уплате цены опциона.
• Споры, связанные с предконтрактным отказом от раскрытия информации или мошенничеством, не так распространены. Однако эти споры иногда возникают из-за нарушения заявлений и гарантий.
• Споры, связанные с невыполнением транзакции, также относительно редки.

Мошенничество и отказ от раскрытия информации

Отказ от раскрытия информации или мошенничество на преддоговорной стадии может сделать договор недействительным (хотя и не аннулированным) в соответствии с российским законодательством из-за ошибки или обмана.

Если сторона ошибочно верила в определенный набор фактов, которых на самом деле не существовало, такая сторона может расторгнуть договор по ошибке, если ошибка была настолько существенной, что сторона никогда бы не заключила договор, если бы это было известно. фактическое состояние фактов. Сторона, допустившая ошибку, может подать иск о признании договора недействительным в суде или трибунале.В то время как заявитель обычно обязан продемонстрировать существенность ошибки, определенные ошибки считаются существенными (например, ошибки в отношении предмета договора и его основных характеристик или обстоятельств, которые сторона явно имела в виду. при заключении договора).

Сторона может расторгнуть договор по ошибке независимо от того, была ли ошибка вызвана другой стороной. Однако последствия будут отличаться в зависимости от роли второй стороны.Если контракт будет признан недействительным, суд вынесет постановление о реституции, и каждая сторона должна будет вернуть все, что она получила по контракту. Однако, если ошибка возникла из-за обстоятельств, за которые несет ответственность вторая сторона, заявитель будет иметь право взыскать убытки со второй стороны.

Если ошибка вызвана умышленными действиями или бездействием второй стороны, невиновная сторона может расторгнуть договор за обман. Не имеет значения, была ли соответствующая информация искажена или утаивалась сама сторона или третье лицо, если считается, что сторона знала об обмане.Это знание предполагается, если искажение информации сделано сотрудником или представителем стороны или лицом, помогающим ему в транзакции. Договор может быть расторгнут невиновной стороной путем подачи иска о его признании недействительным в соответствующий суд или трибунал. Правовые последствия такие же, как и в соответствии со статьей 178 Гражданского кодекса Российской Федерации, но невиновная сторона всегда имеет право на возмещение ущерба.

На практике претензии в соответствии со статьями 178 и 179 Гражданского кодекса Российской Федерации в настоящее время относительно редки в российских спорах M&A и подходят только для небольших внутренних сделок M&A.Стороны более сложных сделок редко вообще заинтересованы в расторжении договора. Они также будут более тщательно готовить сделки с должной осмотрительностью, проводимой на преддоговорной стадии, и будут включать положения о корректировке цен или заранее оцененных убытках за нарушение заявлений или гарантий.

Бремя доказывания

Как правило, сторона, выдвигающая утверждение или предложение, несет бремя доказывания своего утверждения или аргумента. В российском законодательстве есть определенные правила переноса бремени, которые иногда могут иметь отношение к спорам M&A.Например, коммерческая сторона несет ответственность за нарушение контракта независимо от ее вины, если только она не может доказать, что неисполнение было вызвано форс-мажорными обстоятельствами (бремя ответственности лежит на нарушившей стороне). Однако ответственность физических лиц за нарушение контракта зависит от их вины, которая предполагается. Соответственно, как только нарушение установлено, бремя перекладывается на лицо, чтобы показать, что нарушение произошло не по его или ее вине.

Обмен знаниями

В российском законодательстве нет четких правил по объединению знаний продавцов с менеджментом или другими представителями компании-покупателя.

Средства правовой защиты

В зависимости от характера нарушения выигравшему заявителю истцу в арбитражном разбирательстве по слиянию и поглощению могут быть доступны различные средства правовой защиты. Как правило, конкретное исполнение контракта является основным средством правовой защиты в соответствии с российским законодательством. Однако в арбитражах слияний и поглощений он, вероятно, очень редко используется, поскольку большинство споров возникает после передачи целевой компании покупателю. Однако конкретная производительность может быть востребована, если ответчик отказывается передать определенные акции по опциону колл.

Таким образом, наиболее распространенными средствами правовой защиты от нарушения контракта являются возмещение убытков и штрафные санкции (заранее оцененные убытки), если это согласовано в контракте. Это имеет место, например, если нарушение касается заверений или гарантий, предоставленных одной из сторон. Кроме того, если сторона полагалась на информацию, искаженную другой стороной, и такая информация была существенной для невиновной стороны, она может расторгнуть договор в дополнение к требованию возмещения убытков или штрафных санкций, или потребовать признания договора недействительным, если условия статьи 178 или 179 ГК РФ.

Мера возмещения убытков

Одним из основных принципов российского законодательства является то, что убытки за нарушение обязательства должны компенсировать невиновную сторону в полном объеме, но не должны наказывать нарушившую сторону. Соответственно, штрафные убытки не предусмотрены в российском законодательстве, и решения о штрафных убытках не подлежат исполнению в России по соображениям государственной политики.

Российское законодательство требует полного возмещения невиновной стороне убытков, причиненных нарушением договора. Обычно сюда входит компенсация за фактический ущерб и упущенную выгоду.Согласно статье 393 (2) Гражданского кодекса Российской Федерации, принцип полной компенсации означает, что истец будет поставлен в положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было выполнено правильно.

На практике до недавнего времени российские суды, как правило, неохотно предписывали компенсацию упущенной выгоды, потому что они ожидали, что истец точно установит размер упущенной выгоды, а также продемонстрирует действия, которые истец предпринял для получения будущей прибыли. делая деятельность.Однако суды становятся менее строгими в этом отношении и требуют от истца лишь продемонстрировать упущенную выгоду с разумной уверенностью. Более того, с 2015 года, даже если истец не может установить размер упущенной выгоды с разумной уверенностью, суд не может отклонить его иск, но должен назначить компенсацию убытков, которые он считает справедливыми и соразмерными, со ссылкой на все обстоятельства дела.

Особые процедурные вопросы

В России арбитрабельность «корпоративных споров» долгое время вызывала сомнения.В 2012 году Высший Арбитражный Суд Российской Федерации (тогда высшая инстанция по коммерческим спорам) вынес решение по делу NLMK v . Максимов , что любые корпоративные споры относятся к исключительной юрисдикции государственных арбитражных судов (арбитражных) и, следовательно, не могут быть переданы в арбитраж. Хотя были отдельные случаи, когда суды не следовали постановлениям, в целом был консенсус в отношении того, что корпоративные споры не могут передаваться в арбитраж.

В 2016 году законодатель сделал некоторые виды корпоративных споров арбитражными при определенных условиях (обсуждаемых ниже). С самого начала обратите внимание, что в соответствии с российским процессуальным законодательством корпоративные споры — это споры, касающиеся создания и ликвидации российского юридического лица, участия в его корпоративном управлении и прав на акции такого юридического лица. Однако, если акции российской компании принадлежат иностранной холдинговой компании и отношения акционеров (и споры) находятся на уровне иностранной холдинговой компании, такие споры не будут считаться корпоративными спорами для целей российского законодательства.

Хотя не все типы корпоративных споров могут иметь отношение к сделкам M&A, на практике российские правила об арбитрабельности корпоративных споров действительно играют роль в том, как структурируются сделки. Возможно, споры, возникающие из договоров купли-продажи акций (SPA) и соглашений акционеров (SHA), являются наиболее актуальными для сделок M&A, поэтому нижеследующее обсуждение посвящено именно им.

Споры, возникающие из СПС в отношении акций или долей участия в российской компании, могут быть переданы в арбитраж при соблюдении двух условий: арбитражное соглашение было заключено после 1 февраля 2017 года; и соглашение предусматривает арбитраж, администрируемый одним из постоянно действующих арбитражных институтов (т.е., лицензированные правительством РФ). Если вышеуказанные условия соблюдены, место арбитража не обязательно должно находиться в России.

Споры, возникающие из SHA, изначально были отнесены к категории, которая требовала, чтобы все акционеры компании и сама компания соглашались на арбитраж (а не только стороны в SHA), и арбитраж, который будет администрироваться постоянным арбитражным учреждением по специальным правилам арбитража корпоративных споров. Очевидно, это было невозможно для большинства SHA, и законодатель внес изменения, которые вступили в силу 29 марта 2019 года.В соответствии с действующим режимом, споры в рамках SHA могут быть разрешены в арбитражном порядке при условии, что стороны SHA согласились, что арбитраж будет администрироваться постоянным арбитражным учреждением с местом нахождения арбитража в России.

Есть еще одно существенное ограничение арбитража корпоративных споров. Российское законодательство предусматривает особый режим для иностранных инвестиций в «стратегические предприятия» (компании, осуществляющие деятельность «стратегической важности»), в том числе в сфере природных ресурсов, обороны, СМИ и естественных монополий.Корпоративные споры, касающиеся стратегического предприятия, не могут быть переданы в арбитраж ни при каких обстоятельствах. Это важное ограничение, поскольку многие инвестиции делаются в стратегические предприятия (в том числе в нефтегазовый сектор).

Соответственно, основным требованием для обоих типов споров является то, что они должны администрироваться одним из лицензированных арбитражных учреждений (т.е. одним из российских учреждений, Гонконгским международным арбитражным центром или Венским международным арбитражным центром, если спор не чисто бытовой).На практике, однако, иностранные инвесторы предпочитают не соблюдать изложенные выше требования, если они не ожидают попыток принудить к исполнению итогового решения в России.